Я не думал, что дойду.
Честно.
Карта горела в руке – не от жара, а от веса. Бумага пахла копиркой и страхом. Там, где была нарисована точка «Озеро Вороново», стояло чёрное пятно. Оно не напоминало чернила. Скорее – кровь. Слишком тёмная. Слишком живая.
Я шёл долго. Лес снова стал плотным, как тесто. Дышать приходилось рвано, будто воздух протекал через фильтр. Деревья сдвигались, как сцены в театре, стоило отвернуться.
Однажды я обернулся – и увидел, как тропинка, по которой пришёл, исчезла. Просто исчезла.
Будто её не было вовсе.
Будто я не шёл – а думал, что шёл.
Но я всё-таки вышел.
На берегу.
Озеро.
Огромное. Чёрное, как нефть. Ни одной льдинки. Ни ряби. Зеркало. Оно не отражало небо. Оно поглощало его.
Смотрелось не как вода, а как провал. Как шрам в мире.
На другом берегу – какие-то постройки. Полуразрушенная электростанция. Длинная вышка. И старый пирс, ведущий вглубь. Его доски были покрыты инеем, но не обломаны.
Я подошёл.
Каждый шаг скрипел.
Каждый скрип отдавался эхом не в ушах, а в груди.
В конце пирса стояла машинка для письма.
Старая, чёрная. «Ятрань» или «Олимпия» – не важно.
На ней лежала страница.
Одна. Пожелтевшая.
Слова – свежие. Как будто напечатаны только что.
Я прочёл.
"Он пришёл.
Он у воды.
Здесь он писал первую строчку.
Здесь он должен закончить.
Но озеро – не просто вода.
Это дверь.
Открытая.
И кто-то уже вошёл."
Я почувствовал, как позади хрустнул лёд.
Медленно обернулся.
На берегу стояла Алина.
Всё так же – в белом. Без куртки.
Глаза её светились. Не светом. Внутренним… отсутствием.
– Алексей, – сказала она. – Пора.
– Что здесь происходит? – голос сорвался. – Ты… ты умерла?
Она покачала головой.
– Нет. Я… написана.
– Кто это сделал?
– Ты.
Тишина. Озеро дрожало.
Машинка клацнула. Без чьей-либо руки. На ней – новая строка.
"Он отвергнет её.
Он не поверит.
И тогда она покажет истину."
Алина шагнула вперёд. Слишком быстро.
Я отпрянул. Фонарь – мёртв. Ночь – живая.
Она подняла руку – и вокруг всё исчезло.
Я очнулся под водой.
Вода не была холодной. Она была пустой. Без вкуса. Без давления. Я мог дышать. Но не чувствовал лёгких.
Я был не в воде. Я был в тексте.
И передо мной – он.
Тот самый.
Автостопщик.
Теперь лицо его видно полностью. Моё лицо. Только старше. Только съеденное изнутри.
Тени в его глазах шевелились, как чернила.