Жюстин медленно обвела взглядом толпу. Гневные, испуганные лица – они больше не видели в ней целительницу, ту, кто помогал им. Теперь они видели ведьму. Угрозу.
Жюстин смотрела на священника, чувствуя, как внутри пульсирует злость.
– Суд? – её голос прозвучал низко, почти хрипло. – Вы называете это судом? Это фарс. Решение уже принято, разве нет?
Толпа закипела, кто-то зашептался, кто-то неуверенно переступил с ноги на ногу.
Священник напрягся, но быстро взял себя в руки.
– Господь рассудит, чиста ты или нет.
Жюстин подавила смех.
– Господь? Или ты? – она сузила глаза. – Вы хотите крови, а не правды. Вы уже держите факелы, так чего ждёте?
Священник сжал зубы, его пальцы крепче вцепились в крест.
– Отведите её.
Жюстин не двинулась.
– Ну же, кузнец, мельник, – она посмотрела на них. – Вы первые готовы меня схватить? Я когда-то вытаскивала вас с того света. Неужели руки, что спасли вас, теперь достойны только верёвок?
Кузнец отвёл взгляд, но не сдвинулся с места.
Мельник замешкался, но священник гневно взглянул на него, и тот шагнул вперёд.
– Боишься, что если откажешься, ты будешь следующим? – её голос был холодным.
Мельник вздрогнул.
Священник махнул рукой, и двое мужчины схватили её за руки, но Жюстин не сопротивлялась.
– Правильно, тащите меня в клетку. Прятаться за запорами вы всегда умели лучше всего.
Её вели через площадь, и люди, которые ещё недавно искали её взгляд, теперь отводили глаза.
Жюстин шагнула за порог, не сгибаясь, не пряча взгляда. Её не вели – она шла сама.
Священник задержался у двери.
– Господь смилуется над тобой, если ты признаешься.
Жюстин усмехнулась, подходя ближе.
– А ты смилуешься, если я плюну тебе в лицо? Или лучше в душу, раз уж ты решил судить меня вместо Бога?
Священник сжал зубы и захлопнул дверь.
Темница поглотила её.
Но Жюстин не чувствовала себя побеждённой.
Она ждала.
Ночь ещё не кончилась.
Жюстин опустилась на грубый деревянный настил, холод стены пробрался под кожу, заставляя мышцы напрячься. Тьма заполняла комнату, лишь тонкие полосы света пробивались сквозь щели в досках и малюсенькое окно. За стенами доносились приглушённые голоса стражников, потрескивание факелов сливалось с ночным дыханием ветра.
Им нужно, чтобы ожидание смерти сломило меня.
Эта мысль была ясной, но страх уже не жил внутри. Гнев – да. Боль – возможно. Но страха не осталось.