Уголовно-процессуальный кодекс императора Карла V все еще составлял тогда основу уголовной юриспруденции. Поверх нее лежал беспорядочный подлесок дико разросшейся практики немецких судов. «Каролина»
4, однако, не знает вовсе наказания в виде лишения свободы на определенный срок; она знает только смертельные и калечащие наказания в жестоком изобретательном разнообразии
5. И даже практика, боровшаяся против кровавой суровости этой судебной системы, выступала скорее против самых жестоких форм смертной казни, против увечий и бессмысленных пыток осужденных, за исключение из уголовного права многочисленных преступлений, достойных смерти – ереси, колдовства, чародейства и т. д., чем за то, чтобы перенести власть наказания с плоти человека на совершенно бесплотную свободу, и сделать ее своим исключительным объектом.
Даже позднейшие тенденции княжеского милосердия, выступавшие против слишком частых казней, предпочитали одновременно возвращать жизнь и свободу помилованному преступнику; превращение смертной казни в пожизненное заключение как вид юридической практики относится лишь к последующему периоду, когда приговоры к лишению свободы нашли свое юридическое признание в уголовном законодательстве немецких государств. И это отнюдь не было, как мы, современные люди, склонны считать сейчас, просто большей грубостью, черствостью, жестокостью старых времен, когда придерживались мнения, что смерть – единственное адекватное наказание за каждый проступок, выходящий за рамки гражданской и полицейской несправедливости6. Конечно, XVIII век в его первой половине был еще бесконечно далек от господствующей сегодня оценки жизни как высшего человеческого блага, которая коренится в патологически перевозбужденной чувственности, атрофии воли и отсутствии веры, и ее утрата еще не ощущалась с судорожной тревогой, словно надвигался слом всего мирового порядка. Земное существование по-прежнему воспринималось спокойно, как дар Божий, данный человеку для испытания и проверки и могущий быть утраченным в любой момент из-за греха или проступка. Поэтому ни в коем случае нельзя было причинять преступнику зло таким лишением жизни, которое не было бы основано на естественном ходе человеческих дел, которое не укладывалось бы в рамки юридически и нравственно допустимых средств наказания, не менее чем телесные наказания или штрафы, которое не должно было бы рано или поздно постигнуть преступника согласно божественному устройству мира даже без вмешательства земной карательной власти. Но помимо этого, еще одно основополагающее духовное направление сыграло значительную роль в предотвращении сползания уголовного закона к наказаниям в виде лишения свободы.