Днём Илья пошёл на почту – за посылкой, которую заказал ещё из Парижа.
Очередь двигалась неестественно ровно, будто люди заранее знали, когда сделать шаг.
Мужчина перед ним всё это время держал телефон вверх ногами. Женщина сзади не моргала. Ни разу.
Когда он вышел, у него тряслись пальцы.
В ту ночь скреблись стены.
Сначала он решил, что это мыши. Потом – что крысы.
Но звук шёл не из-под пола, не из подвала. Он как будто исходил изнутри стен. Изнутри самого дома.
На утро мать поставила на стол пирог и сказала:
– Не обращай внимания. Весна. Всё шевелится.
Илья заметил, что под её ногтем – тонкая белая нить. Он моргнул – нити не было.
Он начал писать. Впервые за год. Странные сны, запах земли, влажный воздух – всё это двигало пальцы по клавиатуре. История сама лилась. Он не знал, откуда берутся слова, но они были живыми, шевелились, пульсировали.
На четвёртый день он написал абзац:
«Они не убивают. Они кормятся. Через корни. Через нас. Через всё, что мы оставили в земле. Мы – не хозяева. Мы – сосуды.»
Он не помнил, чтобы писал это.
Лес был последней каплей.
Он пошёл туда на шестой день – словно тянуло. Ноги шли сами. Тропинка вела, как по нитке.
Он заметил, что деревья вросли друг в друга.
Ветви тянулись от одного ствола к другому, словно обнимались. Или срастались.
Под ногами была белёсая паутина. Мицелий. Она покрывала всё – почву, пни, корни. И тянулась за ним.
В какой-то момент он понял, что стоит посреди круга.
И вокруг – тишина. Такая, какая бывает только внутри организма.
Когда он вернулся, было уже темно. Окна домов светились ровно, без мерцания. Люди стояли на порогах. Все. Одновременно.
Они ждали.
– Я уезжаю, – сказал Илья, вбегая в дом, захлопывая за собой дверь и опираясь на неё, как будто за ним гналось само нечто.
Мать, сидевшая за столом с вязанием, не подняла глаз.
– Ты только приехал.
– Здесь что-то не так, – он говорил быстро, спотыкаясь о слова. – Люди… они не люди. Они одинаковые. Они смотрят, как будто знают меня. Всё слишком тихо. А лес… Там… всё срослось. Это как… как в моём сне.
Отец вышел из кухни, вытирая руки о полотенце. Остановился, глядя на сына, как на поломанный прибор.
– Ты плохо выглядишь, – сказал он. – Может, чай?
– Не трогайте меня! – Илья отступил. – Что вы такое?
Мать вздохнула. Поставила спицы в чашку с водой – те начали медленно пузыриться, как будто вязались сами по себе.