Входит медсестра.
– Господин доктор, вас к телефону.
– Ну вот, видите, – говорит врач. – Подождите, еще радоваться будете. А когда ребенок родится, сразу приходите ко мне. Тогда и позаботимся о предохранении. На грудное вскармливание не полагайтесь. Ну что ж… Крепитесь, деточка!
Он жмет Овечке руку.
– Я бы хотел… – начинает Пиннеберг и достает бумажник.
– Ах да, – говорит врач, уже стоя в дверях, и окидывает их оценивающим взглядом. – Скажем… пятнадцать марок, сестра.
– Пятнадцать… – протяжно повторяет Пиннеберг, глядя на дверь.
Доктор Сезам уже ушел. Помешкав, Пиннеберг достает купюру в двадцать марок, хмуро наблюдает, как выписывают чек, и забирает его.
Вдруг его лоб разглаживается.
– Больничная касса ведь возместит мне эти деньги, верно?
– Нет, не возместит, – отвечает медсестра. – Определение беременности страховка не покрывает.
– Пойдем, Овечка, – зовет он.
Они медленно спускаются по лестнице. Вдруг Овечка останавливается и берет его за руку.
– Не расстраивайся так, ну пожалуйста! Все образуется.
– Да. Да, – отзывается он, погруженный в свои мысли.
Они идут по Ротенбаумштрассе, потом поворачивают на Хоэштрассе. Здесь много домов и толпы людей, вереницами едут машины, уже продают вечерние выпуски газет – на Пиннеберга и Овечку никто не обращает внимания.
– Не так уж мало вы зарабатываете, говорит он, и забирает пятнадцать марок из моих ста восьмидесяти. Настоящий грабеж!
– Я справлюсь, – твердит Овечка. – Как-нибудь справлюсь.
– Да что уж там… – откликается он.
После Хоэштрассе они оказываются на Крюмпервег, и их оглушает тишина.
Овечка говорит:
– Теперь я все понимаю.
– Что именно? – уточняет он.
– Да ничего особенного… просто по утрам меня немного мутит. Да и вообще странно себя чувствую…
– Но по месячным ты должна была заметить?
– Я все ждала, что они начнутся. Все ведь первое время на это рассчитывают…
– А вдруг он ошибся?
– Нет. Не думаю. Похоже, он прав.
– Но ведь может такое быть, что ошибся?
– Нет, по-моему…
– Ну пожалуйста! Дослушай хоть разок, что я говорю! Ошибка возможна?
– Ошибка… Да вообще все возможно!
– Ну вот, может, и месячные завтра начнутся. Ух, я тогда ему напишу! – Он уходит в себя, мысленно пишет письмо.
За Крюмпервег начинается Хеббельштрассе, они неспешно бредут сквозь летний вечер, на этой улице растут красивые вязы.