В конце аллеи маячили два крепеньких паренька, одетых совершенно одинаково, словно братья-близнецы, в черные водолазки, черные брюки и такие же черные пиджаки. Без особого напряжения в них можно было распознать охранников. Но, по тому, как они держались на довольно почтительном расстоянии от старика, становилось понятно, что подобные прогулки и само место на этой скамейке – это ежедневный, привычный маршрут их хозяина, и в этой привычке не было ничего необычного или беспокойного. Кому-то, возможно, могло прийти в голову задать вопрос, почему этот человек выбрал именно эту скамейку, а не какую-либо другую, но, скорее всего, ему бы вряд ли кто-нибудь ответил на это. Да и желающих его задать, скорее всего, было не особенно много, если таковые вообще существовали в этой жизни.
Эта липовая аллея, которая здесь простояла чуть больше сотни лет, брала начало у самого входа в парк и оканчивалась небольшой смотровой площадкой на обрывистом высоком берегу, откуда открывался чудесный вид на заливные луга, раскинувшиеся по правому берегу реки. Метрах в трехстах от аллеи высились белые каменные стены, огораживающие старинный кремль, который был намного древнее этих лип. Там, возле самого входа на территорию кремля, была небольшая площадь, на которой вечно толклись туристы, местные художники предлагали свои картины и прочие изделия самобытной культуры. Поэтому там и бывало всегда полно народа. А здесь, в тени могучих деревьев, царила тишина, словно бы это место было напрочь отрезано ото всего остального мира. Было такое чувство, что присутствие здесь этого странного человека отталкивало людей от этого места. Они, не отдавая себе отчета в этом, даже и смотреть в эту сторону не пытались.
В самом начале аллеи вдруг появилась кучка подростков. Человек пять или шесть. Однотипные широкие штаны, мешковато висящие на щуплых, несколько костлявых телах юнцов, какие-то растянутые и почти одинаковые кофты с капюшонами, называемые на современном языке совершенно неприличным словом «худи», расхлябанная походка, бейсболки, надвинутые на самые глаза. На этой аллее они напоминали стайку серых драчливых и растрепанных воробьев, которые по нечаянности залетели в вольер к орлу. Парни в черном слегка напряглись, и, ускоряя шаг, двинулись им навстречу, чтобы быть поближе к объекту своей охраны. Но человек просто повернул голову в их сторону, и охранники замерли на месте, словно наткнувшись на стену. Они остались стоять в отдалении, но все же не спускали внимательных глаз с приближающейся молодежи. Ребята поравнялись со стариком, при этом он, кажется, даже не обратил на них внимания. Они уже почти миновали скамейку, на которой тот сидел, как от стайки отделился ничем не примечательный пацан, сделал шаг к старику и довольно развязно спросил: