Дворник страстно замычал, что-то в нос забормотал.
– Это просто гениально, дворник ваш – большой пошляк. Разве можно так напиться на серебряный медяк.
– Знаешь ли, дружок, про мебель? – тихо начал Ипполит.
Но из дворницкого рта речь лилася в три ручья, попадала меж зубов, был в словах словесный смог. Заревел куплет как слон. В пьяной песне был резон.
– Опросить придется утром эту пьяную свинью, – так решил Остап один.
Сам себе он господин. Два подельщика легли на дворницкую кровать.
– А жилетик на продажу, – с завистью сказал Остап. – Он как раз прям на меня. Ну, продай мне, старина.
Неудобно отказать члену лиги «Казнокрад».
– Ладно, – морщась, он сказал и целковых восемь взял.
– Только деньги опосля, – Бендер заявил, хитря.
– Нет, нет, нет, так не могу, – Ипполит сказал ему.
Деликатная натура Оси возмутилась:
– Жить учитесь широко! Скряга старый, вот ты кто.
После этого заснули тихим, мирным детским сном. Что-то каждому приснилось, сонный мак здесь ни при чем. Утром, выкатив глаза, каждый думал с полчаса. Ипполит мыл все, что мог, важный нерв аж занемог. Когда глянул на себя, на усы цвета дождя, губы, веником сложив, вдруг издал он сильный крик.
– Вы с ума сошли, мой друг! – зашептал Остап с испуг.
Взгляд упал чуть ниже носа, на усы цвета болот. Покатился словно мяч, содрогаясь в смех и в плач. Контрабандный пузырек, может, мыслил поперек. Ну, уж сильно насмешил и Остапа ублажил.
– Подожди, Тихон-отец, дело у меня к тебе есть, – молвил молодец ему. – Жду всю правду на духу.
Про один гостинный стул все ж узнал – был очень ум. А усы побрили бритвой под названием «Жиллет». Долго плакал старый пес, будто был отрезан хвост. В зеркало смотрел фельдмаршал. Слегка лысый и чужой. На лице страданий крест, а в душе порублен лес.
– Марш, вперед, труба зовет! – выл Остап, как самолет.
В жилотдел ведет тропа, стало быть, и нам пора. Ну, сначала по первой в Старсобес – там первый бой.
В этом доме жил Альхен. Все, что надо, он имел. Продал все, что с стен срывалось и от пола отрывалось. А старушкам жизнь была как в борще кусок дерьма. Обошел Остап весь дом, стула так и не нашел. Ноги будто бы случайно их на кухню привели. Там в большом котле варилось, может, каша с топора, может, мясо из Луны. Запах был от Сатаны. Кот Альхен был так смущен, цвет менял – хамелеон. Новый член пожарной роты. Раздражен был до зевоты. Приглашен был на обед, где сидел кордебалет. Этот весь кордебалет составлял мужской комплект. Куча братьев и родных, «обездоленных», «больных». В уголке от цвета флага (был украден с пьедестала государственный объект) нелегальных форм предмет. Был допрошен «сирота», информация с нуля. В это время, как Остап допросил пансионат, Ипполит гулял один, а в затылок ветер бил. Солнце в крышах отливалось, воробьи в песке купались, было странно и смешно, он не знал здесь никого. Тротуары и кварталы, зелень улиц и аллей – все дышало ароматом, запахом лесов, полей. Вдруг Матвеич пропотел, а в ладонях жар горел. Прям тараном на него какое-то существо. Гражданин с фамильей Н. Ипполита стул имел. Нес в руках и был таков. Сделав где-то пять скачков, ухватив руками край, сделав стойку «Прыгни в рай» – и давай пинать друг друга сапогами до колен.