И тогда начался поиск в сети. Сначала – просто статьи о школьной травле, о психологии толпы. Потом – форумы, где такие же отчаявшиеся подростки делились своей болью и фантазиями о мести. Потом – истории о Колумбайне, о Керчи, о Казани. Имена, даты, оружие, количество жертв. Это завораживало и ужасало одновременно.
А затем – запросы поопаснее. «Как достать оружие?», «Самодельное взрывное устройство», «План школы [номер его школы]». Он стирал историю поиска, использовал анонимайзеры, но внутри него зрел план. План мести. Не кому-то конкретному. А всем им. Всем тем, кто смеялся, кто отворачивался, кто называл его «Опухолью». Всем, кто делал его жизнь невыносимой. Он покажет им. Он заставит их бояться. Он заставит их страдать так же, как страдал он.
Он вспомнил про отцовское ружье. Старый охотничий дробовик, который отец хранил в сейфе в кладовке. Отец был в долгой командировке. Шон знал, где лежит ключ от сейфа. Это было рискованно, но возможно.
Марк знал об этих поисках. Его инфо-способность давала ему доступ к активности Шона в сети, к его мыслям, к его растущей одержимости. Но сверхрациональный ум Марка, лишенный эмоционального компонента и настроенный на статистическую вероятность, классифицировал это как «фантазии на фоне стресса». Вероятность реальных действий со стороны такого «слабого и трусливого» субъекта, как Шон, оценивалась как крайне низкая. К тому же, мысли Шона были хаотичны, полны противоречий – он то планировал месть, то впадал в апатию, то снова начинал искать способы лечения. Марк решил, что это просто «шум», не требующий активного вмешательства. Он продолжал наблюдать, но не придавал этим сигналам должного значения. Его идеальная логика не учитывала фактор отчаяния, способный толкнуть на иррациональный поступок даже самого забитого человека. Он упустил момент, когда тихий отсчет в голове Шона подошел к нулю.
В то утро Шон не пошел в школу сразу. Он дождался, когда мать уйдет на работу. Дрожащими руками открыл кладовку, нашел ключ, открыл тяжелый металлический сейф. Старый отцовский ПМ лежал там рядом с пачкой патронов. Он никогда раньше не держал в руках настоящий пистолет. Он был тяжелым, холодным, пах оружейным маслом. Шон зарядил магазин, чувствуя, как колотится сердце и немеют пальцы. Спрятал пистолет под куртку, сунул в карман запасные патроны. Бросил последний взгляд на свою захламленную комнату. И вышел из дома. Решение было принято. Обратного пути не было.