Олег лежит на площадке, с трудом дышит, пытается подняться, но тело не слушается. В груди жжет, словно там раскаленный уголь. В глазах темнеет, но сквозь пелену он видит, как отец стоит в дверях, силуэт, искаженный ненавистью – Никогда больше не смей показываться мне на глаза! -Дверь захлопывается с грохотом, от которого звенит в ушах. Олег чувствует, как по щеке течет что-то теплое. Кровь? Или слезы? Он не знает. Да и не важно. Важно лишь то, что он один. Совсем один. Преданный самым близким человеком. Собрав последние силы, он все же поднимается на ноги. Шатаясь, словно пьяный, он бредет вниз по лестнице, цепляясь за перила. Каждый шаг отзывается болью в груди, в голове, в сердце. Куда идти? Что делать? Он не знает. Все, во что он верил, рухнуло в одно мгновение. Осталась лишь пустота и жгучая обида, разъедающая душу.– «У каждого свой предел!»– Неожиданно раздается над ухом голос Муджахада и его смех прорывается в голову как ураган. Олег в ужасе закрывает уши и выскакивает на улицу. Он останавливается, оглядываясь вокруг. Город живет своей жизнью, не замечая его боли. Люди спешат по своим делам, смеются, разговаривают. А он стоит здесь, сломленный и потерянный, как выброшенный на берег обломок корабля.
Олег побрел по улице, не разбирая дороги. Автобус, проезжая мимо, окатил его грязной водой из лужи. Он даже не вздрогнул. Ему было все равно. Он шел, как автомат, запрограммированный на одно – уйти как можно дальше от этого места, от этого дома, от этого города.
Ветер усилился, срывая последние листья с деревьев. Они кружились вокруг него, словно насмехаясь над его бедой. Он поднял воротник пальто, пытаясь хоть немного согреться. Но холод проникал внутрь, замораживая душу.
Он шел, пока не вышел на набережную. Ангара, темная и бурная, несла свои воды к Енисею. Он остановился у перил, глядя на реку. В голове мелькнула мысль: "А что, если…?" но вокруг еще было много людей. Он уже не мог это был его предел. Предел, о котором говорил Муджахад. Предел, красная черта, точка, пропасть. Он больше не мог, не мог и не хотел. Там, он мог и то сорвался в посольстве и в госпитале пытался держаться, но с трудом получалось. Когда были перевязки и снятия швов, косые взгляды, презрительные ухмылки, равнодушие врачей, когда у него начинались приступы, а они только бросали таблетки и уходили. Медсестры, которые равнодушно снимали швы и не обращали внимания, что ему больно и их перешептывания. – Это тот предатель.