– Не могу, пап. Я должна быть здесь.
– Ты ничем не поможешь, если сама свалишься. Иди. Я присмотрю за ним.
Аня неохотно поднялась и вышла из палаты. В коридоре ее ждали несколько врачей и медсестер, с тревогой смотревших на нее.
– Что с ним, Анечка? – спросила пожилая медсестра, Мария Петровна. Она сочувствовала, Олегу, но боялась это показать. Она удивлялась этому человеку, когда увидела, как он кормит птиц, его лицо светилось счастьем, когда в открытом окне к нему садились птахи,– синицы, воробьи и голуби. Однажды она зашла неожиданно, птицы взлетели и он взлетел, прижимаясь спиной к стене, в его глазах стояло что –то такое от чего ее сердце задрожало от ужаса. А когда у нее умер муж, она сидела и плакала ночью на стуле. Она вздрогнула, когда кто – то опустился рядом и тихо сказал.– Все будет хорошо!– И погладил ее по голове, она подняла голову и увидела Олега, в его глазах было столько сострадания, что ее слезы просохли. И иногда он находил у себя в комнате, тарелку с домашними пирогами или булочками.
– Приступ, Мария Петровна. Очень сильный.
– Бедный мальчик. Что же они с ним сделали…
На следующий день, когда Олег пришел в себя, Колесов собрал всех, кто был причастен к инциденту в столовой. В глазах его горел гнев, который он обычно тщательно скрывал,– Вы понимаете, что натворили? – начал он, обводя взглядом присутствующих, – вы сломали человека! Человека, который и так пережил ад!– Он замолчал, давая своим словам осесть в сознании каждого.– Олег – бывший военнопленный. Он прошел через такое, что вам и в кошмарах не приснится. Его психика и так была на пределе. А вы… вы, решили поразвлечься?– Колесов тяжело вздохнул.– Я понимаю, что вы молодые, глупые. Но это не оправдание. Олег – не просто пациент. Он – человек. И он заслуживает уважения и сочувствия. Даже если его обвиняют в предательстве, – он обвел взглядом притихших врачей и медсестер и больных.– И еще кое-что. Олег – не просто жертва. Он – профессиональный солдат. Он владеет боевыми искусствами в совершенстве. Любая вещь в его руках превращается в оружие. Он может убить вас голыми руками, если его довести. И, поверьте мне, довести его сейчас легче простого. Он сломлен, он уязвим, он полон ярости и боли. И если вы еще раз посмеете его тронуть, я лично позабочусь о том, чтобы вы пожалели об этом. И если на перевязках я увижу, что он плачет, Вы у меня вылетите из госпиталя, звеня всем, чем можно. Вам ясно?– Он посмотрел на одну из медсестер.– Он Вас не трогает, потому что у него кодекс чести, а у Вас нет ни чести и не совести, – В столовой повисла мертвая тишина. Все понимали, что Колесов говорит серьезно. Они видели его гнев, его боль за Олега. И они понимали, что совершили огромную ошибку. Они разбудили спящего зверя. И теперь им придется жить с этим. Колесов продолжил, его голос, казалось, прорезал тишину, как нож масло:– Я знаю, что среди вас есть те, кто считает его виновным. Кто шепчется за спиной, обсуждая его прошлое. Кто сомневается в его словах. Но я вам скажу одно: вы не знаете правды. Вы не были там. Вы не видели того, что видел он. И вы не имеете права судить его. Судить может только Бог, и то, если сочтет нужным. Ваша задача – лечить. Ваша задача – помогать. Ваша задача – быть людьми,– он сделал паузу, его взгляд скользнул по лицам присутствующих, выискивая хоть искру понимания, – Олег -не враг. Он – человек, который нуждается в помощи. Он нуждается в поддержке. Он нуждается в понимании. И если вы не можете дать ему это, то хотя бы оставьте его в покое. Не мешайте ему выздоравливать. Не мешайте ему жить, -Колесов глубоко вздохнул, сдерживая подступающую ярость. Он понимал, что его слова не изменят ситуацию в одночасье. Но он надеялся, что они посеют зерно сомнения в сердцах этих людей. Зерно, которое со временем прорастет и заставит их задуматься о своих поступках,– Я не хочу больше слышать ни о каких инцидентах с Донцовым. Никаких насмешек. Никаких косых взглядов. Никаких сплетен. Если я узнаю, что кто-то из вас нарушит мои указания, я лично прослежу, чтобы вы пожалели об этом. И поверьте мне, я знаю, как это сделать, – он обвел взглядом присутствующих, его глаза сверкали сталью.– Вы поняли меня?