– А что он не в тюрьме?
– Да, простили!
–Неужели, странно как –то.
А ему хотелось кричать, что он не предатель, что это не так. Но кто его будет слушать. Если в посольстве его держали два дня, на голом полу и не оказывали врачебную помощь, потом допрос и молодой лейтенант, с омерзением сдерживая рвотные позывы, допрашивал его. А у него все было в крови и гною.
Он помнил этот запах, запах гниющей плоти, смешанный со страхом. Страхом, который пропитал каждую клетку его тела. Он пытался объяснить, рассказать, как все было на самом деле, но его слова тонули в потоке обвинений и ненависти. "Предатель! " – Кричали ему в лицо.
А в госпитале встретил одного из сослуживцев. Тот с ненавистью смотрел на него, он был без руки- Вот из-за таких как ты ребята гибнут.– Прошипел парень и ударил его в плечо.
Олег опустил глаза и молча, пошел в палату, а ночью они пришли, решили избить, отвлекли медсестру. Но он не спал, интуиция, словно молотом била в мозг. В руках был обычный карандаш. Двое с порванными щеками, один со сломанной рукой, а заводила лежал с поломанной ногой и орал так словно его режут пилой по кусочкам. А Олег стоял прижавшись к стене, сжав карандаш, держа его у своих глаз словно целился в кого –то, его лицо пылала бешенством, яростью, диким страхом и болью. Медсестра, которая относилась к нему по человечески, вбежала в палату и остановилась.– Олеженька, солнышко! Добрый мой, хороший, пожалуйста, отдай, отдай миленький, отдай.
–Аня, осторожно, он сейчас не понимает где он!– Прохрипел главный врач госпиталя ее отец.
– Я понимаю!– Тихо прохрипел Олег и из его рук выпал карандаш, и он тихо сполз по стенке, неожиданно начался приступ. Аня вскрикнула и бросилась к таблеткам, вытащила сразу четыре, сунула ему за щеку. А Олег лежал на полу, скорчившись, его тело била дрожь, а из носа шла кровь. Аня, дрожащими руками, пыталась удержать его голову, чтобы он не ударился о кафельный пол. Главный врач, обычно невозмутимый, сейчас выглядел растерянным и беспомощным. Он понимал, что это только начало.
Когда приступ отступил, и Олега перевели в реанимацию, в палате повисла гнетущая тишина. Аня, с заплаканными глазами, сидела на стуле, не отрывая взгляда от двери. Ее отец, Колесов, подошел и положил руку ей на плечо.– Аня, иди домой. Тебе нужно отдохнуть.