– Я так с удовольствием! – подхватил Алексей и стал наливать Николаю Аркадьевичу и себе.
Кирилл мягко отклонил его предложение со словами благодарности и добавил:
– Лекарственную я уже принял. Больше не могу. Прошу у дам прощения.
Доброжелательная улыбка, сопровождавшая его слова, обеспечила всеобщее понимание и пристальный взгляд Ольги.
Николай Аркадьевич встал, отставил в сторону локоть по старинной манере, но вдруг огляделся:
– А Рената где? – вопрос был адресован Антонине.
– В Москву уехала. К мужу, – Антонина явно не хотела входить в подробности.
– А я почему не знаю ничего? – рюмка зависла в воздухе.
Антонина поняла, что коротко не отделаться:
– Папа, ну она же говорила, что у Антона выставка какая-то в Союзе художников…
– У Антона персональная выставка?
– Да нет, конечно. Он там один из многих. Две-три работы, я не знаю точно… А ты спал после обеда. Она будить не стала.
– Я всегда всё узнаю последним! Ах, Алексей, простите! Вы всё так и стоите с полной рюмкой. За дам!
Они выпили. Антонина стала потихоньку убирать грязные тарелки, отметив, что Ольгина так и осталась чистой. Александра Владимировна поблагодарила Тоню за ужин и объявила, что ночь уж на дворе и пора ей ложиться. Все вскочили вслед за ней. Девочки стали помогать матери перетаскивать на кухню посуду, Николай Аркадьевич отправился к себе, а молодые люди удалились в гостевую комнату, примыкавшую к столовой, вправо по коридору.
4
Напротив каменного дома через двор с западной стороны стоял дом деревянный. Крылечко, сени да две комнаты: одна – налево, другая – направо. Левой пользовались Березины, когда в конце марта переезжали на дачу из Москвы, чтобы застать раннюю весну: цветущие вербы, разлив, прилет грачей, оглашающих парк озабоченными криками. Возвращаться в Москву осенью они, наоборот, не спешили и в середине сентября снова перебирались в деревянный дом. В каменном становилось холодно, а двух печек да плиты, чтобы обогреть все помещение, было недостаточно. Весной по сырым углам еще долго лежал снег. В сущности, на даче долго жили лишь Антонина и Александра Владимировна. Тоня так и не смогла вернуться к работе, хотя и окончила после школы училище и какое-то время трудилась медицинской сестрой. Забота о двух дочерях после кончины мужа, об отце и о потерявшей зрение тетушке требовала всех ее сил и внимания. Большой сад и огород, без которых трудно было прокормить все семейство, тоже был теперь в основном на ее попечении. Пока Николай Аркадьевич завершал московские дела (а он не торопился, предпочитая город деревне) или устремлялся в Москву по окончании лета, Антонина с тетушкой уютно устраивались в деревянном доме, чтобы переждать холода. Александра Владимировна не могла больше помогать по хозяйству, но зато окружала Антонину теплом и лаской, что было для той гораздо важнее: тетушка заменила ей мать. Когда Тоне в 41-ом исполнилось одиннадцать, Ольга Владимировна Березина (Рацкевич) погибла на станции во время бомбежки.