Для родителей страдания сына были очевидны, но они не тревожили его, полагая, что Илья вот так и перестрадает, после чего спокойно пойдёт по верному пути.
Лишь на пятый день поздно вечером Илья позвонил Павлу Осиповичу. Они поздоровались, и Калюжный неожиданно сказал:
– Ты хочешь спросить, с чего начинать?
Илья кашлянул или поперхнулся, помолчал и ответил кротко:
– Да…
– Я ожидал этого… А начинать надо с исповеди в храме – это я организую. И рекомендацию от священника тоже помогу. Собрать документы, а перед подачей объясниться с отцом, а затем с мамой… Если ты не против, при этом я могу присутствовать, потому как причастен к делу… Завтра утром и встретимся…
– Хорошо, – сухо ответил Илья.
4
Было ясно: первичное – духовное, религиозное пробуждение. А этому никто не поможет. Всё чаще он мысленно повторял: «Бог мой, если это Твоя воля, направь меня по пути верному, помоги». Но как в цыганском таборе – вокруг толпились сомнения. Уже через месяц предстала необходимость объясниться с родителями. Само объяснение не смущало, смущал целенаправленный шаг, за которым должен последовать следующий, не менее ответственный – а это уже дело, духовно, однако, не подкреплённое.
На помощь был призван Павел Осипович.
Какое-то время они оставались в комнате Ильи. Родители ожидали в кабинете Бориса Аврамовича. Нет, Илюша не трепетал, не робел, но ему хотелось бы заранее обдумать и решить, а кто что скажет и как с достоинством ответить на вопросы родителей. Видимо, разгадав его мысли, Павел Осипович усмехнулся и спокойно поднялся на ноги:
– Не надо загадывать, что сказать или что ответить. Господь вразумит, если дело праведное. А нам следует лишь помолиться.
И не дожидаясь ответа или согласия, Калюжный обратился к иконе Божией Матери и перекрестился:
– О Всемилостивая Госпоже, Дево Владычице Богородице, Царице Небесная!..
Пристроившись за спиной, Илья тоже перекрестился, и, слушая молитву, в душе своей повторял: «Господи, помоги, пусть будет так. Боже, помоги».
Закончив молитву, Калюжный улыбнулся, приобнял Илью за плечо и подбодрил:
– Не сомневайся. Веди…
Родители сидели на диване. Рядом были приготовлены два кресла. На круглом столе чайные чашки на блюдцах, а под колпаком большой фарфоровый чайник, в вазочке сладости к чаю.
Борис Аврамович то шевелил бровями, то как будто усмехался; Рута Яковлевна, болезненно-расслабленная, улыбалась застенчиво – и это был первый признак, что настроена мать решительно.