Вечером он сидел в своём небольшом номере и просматривал карту.
– Камакура? Никко? Хаконэ?.. – Он сидел говоря себе под нос и выбирая куда отправиться дальше.
Но взгляд снова вернулся к слову "Тёба". Маленькая точка на карте, почти не заметная. Но теперь она для него – больше, чем просто место.
Он не знал, куда приведут меня следующие дни, но знал точно: если душа снова попросит тишины, он поедет туда. Не за впечатлениями – за ответами, которые ещё не понял.
Токио. Кафе в переулке, где всё кажется таким же, как в первый день – но сам он уже другой.
Анатолий сидит за столиком у окна, на том же месте, где пил кофе в самую первую свою ночь в Японии. Снаружи – бесконечный поток людей и мигающие огни. Внутри – запах свежеобжаренных зёрен и тихая музыка.
Он почти допивает чашку, когда к нему подходит официант. Неловко кланяется и протягивает плотный конверт с иероглифами.
– Это вам, – говорит он. – Передал мужчина в хаори. Он сказал, что вы поймёте.
Герой берёт письмо. Пальцы дрожат, когда он вскрывает конверт. Сердце бьётся чаще. Он уже видел этого старика… В Тёбе. Тот смотрел так, будто знал что-то большее.
В самом письме было сообщение:
" Если ты читаешь это письмо, значит, ты начал слышать.
Здесь твоя тишина, здесь твой след.
Неважно, где ты родился – возможно, душа твоя всегда принадлежала этим горам, этим улицам, этому ветру.
Иногда, чтобы вспомнить, кем ты был, нужно уйти далеко от дома.
Иногда – вернуться в себя.
Это – не конец пути. Лишь начало.
Не ищи меня. Но знай: если будешь слушать – услышишь ещё."
Он перечитывает снова. И снова. Где-то за пределами окна начинает моросить дождь, словно город вздыхает вместе с ним.
Он берёт ручку официанта, на обороте конверта пишет:
"Я остаюсь ещё. Я должен понять."
Глава 8. Открытие в тишине
Поезд шёл всё дальше от Токио, оставляя позади стекло, шум, улицы. Анатолий снова возвращался в Тёба – не как турист, не как прохожий, а как человек, которому нужно что-то понять. Что-то вернуть. Или найти.
На этот раз он не пошёл сразу к онсэну. Он свернул вглубь – туда, где уже не было вывесок, где тропинка становилась узкой, как нить памяти.
И там, среди мха и корней, он нашёл старый сад. Заброшенный, но живой. Каменная дорожка, пруд с водой, в которой отражалось небо, будто уставшее зеркало. Посреди сада – скамья. И под деревом – бумажный журавлик.