Но «дело – забывчиво»…
Книга «С Разгоном о Разгоне», что называется, «подняла волну воспоминаний». Я хотела ее сделать к первой годовщине смерти Льва Эммануиловича – не получилось. Но не в датах суть. Суть в том, что ее читают. Пожалуй, даже больше, чем я могла предположить. И не только старые его почитатели, которые говорят, что удивительная атмосфера этой книги создает эффект присутствия при разговоре двух умных, интересных, близких друг другу и читателю собеседников, что читается она на одном дыхании, что это не традиционная мемуарная литература, а какой-то иной жанр, оказавшийся очень созвучным времени и настроению. Не только старые почитатели Разгона так взволнованно и заинтересованно говорят об этой книге, но и молодые, совсем молодые читатели появились (16 лет, 18 лет), которых привлекла эта личность, они хотят узнать его поближе. А стало быть, будут читать его книги. Меня это бесконечно радует, мы со Львом Эммануиловичем постоянно говорили о них – о будущих читателях. И он верил, что пишет не для манкуртов, что появятся – неравнодушные и к прошлому, и к тому, что ждет их впереди. Я горжусь тем, что кого-то из них подтолкнула к этому моя книга «С Разгоном о Разгоне».
В. О. Эта книга вышла в свет на пороге нового, ХХI века и стала своеобразным символом – памятником эпохи и человека эпохи. Вы согласны с таким определением?
Р П. Действительно, это слово мелькает в прессе, когда пишут об этой книге, и на радио, и на вечерах, посвященных памяти Льва Разгона и выходу в свет моей книги о нем, из уст известных писателей и актеров то и дело звучало слово «памятник». С уважением, благодарностью, а иногда даже с оттенком легкой зависти: кто-то сетовал, что тридцать лет жил в одном доме с Разгоном, а вот книгу написала Рада, кто-то впрямую говорил, что Льву Эммануиловичу повезло, что рядом с ним оказалась Рада. Не стану это комментировать.
Мне повезло – в этом нет сомнений. Лев Эммануилович был прекрасным рассказчиком и собеседником, и я иногда жалела, уходя от него, что пришла без диктофона, и тут же укоряла себя тем, что нельзя ходить в гости к другу с подслушивающим устройством в кармане. Кроме того, мне казалось, как это бывает обычно, что я все его рассказы запомнила навсегда. Это так и не так одновременно. Но когда я писала книгу, то все время слышала его тихий неторопливый голос, долгие паузы – он никогда не говорил по накатанному, готовыми фразами, он размышлял, сомневался, переживал, мог сам с собою спорить. Мне было интересно с ним, о чем бы мы ни говорили – о его прошлом, о прошлом нашей страны, о ее будущем, которое занимало и волновало его до последнего дня (он был таким мечтателем!), о литературе, о любви, о жестокости, покаянии и милосердии, о старости и о смерти, о еврействе, еврейской культуре, о русской и мировой литературе. В эту книгу вошло все, о чем осмелилась спросить его, все, что он доверил мне.