Не хочет меня огорчать, а обрадовать нечем.
Но главное бы – пришел, а я одна, без Тины, и готова на все.
С облегчением провожаю Тину с Борисом и никак не могу сосредоточиться. Она смущена и что-то пытается объяснить. Бедная моя Тиночка! Да я рада, я очень рада, что с Борисом так получилось, – они наверняка очень нужны друг другу, это же очевидно. Она для него находка – не то что я. Заботливая, страстная, терпеливая, для нее мужчина – не символ, а плоть. Она умеет отдаваться самозабвенно до исступления, она будет любить в Борисе дитя и мужа, она его своей любовью спасет.
Я так любить не умею.
Зато я умею ждать. И потому хочу, чтобы они поскорее ушли и не отвлекали меня от моего поста. Я чуть ли не выталкиваю их за дверь, предварительно побросав в Тинину сумку почти все наши продовольственные припасы, все, что можно увезти с собой. Я хочу, чтобы у Тины все было под рукой, чтобы она не тратила время на бытовуху, хоть в начале. Я бы ей все отдала, что могло бы украсить ее жизнь. Да что у меня есть? Борис не в счет. Я его не отдавала, он сам ее выбрал. И я этот выбор одобряю. Тем более что Тина откликнулась – значит, это судьба.
Тихо, тихо – не вслух… Чтобы не сглазить… не спугнуть. Судьба – капризная старуха: улыбнулась, отвернулась. От ее прихотей зависит все. Нам с Тиной это прекрасно известно – никаких иллюзий не осталось: битые-перебитые, тертые-перетертые. А все же вспыхивает изредка – может, это судьба? И всегда следом горбатый вопросительный знак волочится – сомнение подчеркивает, зыбкую веру подтачивает.
Хоть какие сомнения – судьба в любом случае судьба. Что можем мы ей противопоставить? Смирение? Долготерпение? Непокорность? Что? Как в карточной игре: знать бы при раздаче, какой козырь, подмухлевать можно бы, а то ведь не с той карты пойдешь – и проиграл.
Впрочем, проводив Тину с Борисом, я ни о чем таком глобальном не думаю, стараюсь не думать вообще. Наливаю полный термос крепкого кофе, кладу на поднос сигареты, пепельницу, чашку, ложку, часы-будильник, пакетик сырных чипсов, пачку цитрамона и блокнот с ручкой – будто на дежурство собралась в котельную, где я когда-то работала. Проверяю, исправен ли телефон и дверной звонок, ставлю поднос на пол возле старого кресла, забираюсь в него с ногами, посылаю мысленно последние, самые горячие напутствия Тине и Борису. Я с ними, я за них молюсь, мне так нужно, чтобы у них все получилось-сладилось, мне это нужно не меньше, чем им. Воистину так.