– Ел инжир?
– Нет.
В гневе глядя на его распухшие губы:
– Три наряда вне очереди!
Николай научил солдат есть смоковницу правильно. Вечером показал: широко раскрыв рот, он кинул туда плод. Сказал «ам» – и раздавил его языком, закрыв рот. Солдаты ели, как учил он. На построении офицер присматривался к ним, но видел спокойные, а порой ухмыляющиеся рожи, понимал, что едят, трудно выдержать, чтоб не съесть этот сладчайший медовый плод. Но успокаивал себя в душе: приказ действует, что же ещё надо?
Стал поспевать тутовник, и опять двое заработали по три наряда вне очереди. Хоть и отрицали, что ели тутовник, но во рту сине, словно чернила пили. Стал варить повар из тутовника компот – пресновато, посредственного вкуса, но компот.
Тут пришёл приказ не есть миндаль – были случаи отравления им. И снова двое попались при проверке – получили по три наряда вне очереди. Хоть и утверждали, что не ели, но запах миндаля изо рта выдал их. И тут Коля солдат выручил: стал давать им траву, одному ему ведомую, запах отбивающую.
Все полюбили Николая и за то, что ловил он и зайцев и фазанов. Давали ему сигареты, обули, одели в полевое солдатское. И теплело у него на сердце от простой заботы людей о нём.
Сержант Костюк «кирзу тёр» не за страх, а за совесть. Отделение у него было лучшим. Воспитанный и начитанный, имеющий среднее образование с отличием, он, как говорил, не терял своё достоинство. Командира
взвода не любил за его пьянство. На построении, проходя шеренги, лейтенант встречался взглядом с сержантом, замечал плохо скрытое презрение к себе. Дёргался опухшим лицом. Взрывался, шумел: «Как надо смотреть на командира?!» Тот вытягивался и отвечал. «Надо есть глазами начальство!» – отчётливо говорил он, делая угодливое выражение лица. Смотрел в глаза своему командиру, а на лице еле заметная усмешка, Лейтенант который раз после смотра бурчал, чтоб служба была. Уходил к себе в домик и, принимая за столом очередную рюмку, говорил другому сержанту:
– Я этому Костюку рога сломаю, ишь, моду взял – презрительно на меня смотреть.
– Не прав он, товарищ лейтенант.
– А ты откуда знаешь, прав он или не прав?! – выпив, оценивал себя трезво.
У пьяного что на уме, то на языке. Был объективен и самокритичен. Бормотал: «Прав он… Какой я, к чёрту, командир? Пьяница, и всё. А он у нас один во всей армии командир».