– Ты чего, чего улыбаешься? Скажи мне, почему у него в отделении стволы блестят, а в других нет?
– Так ведь чистят все.
– Все. Все чистят! – свирепел лейтенант. – И смазывают. И у него чистят и смазывают, а стволы у одного его отделения блестят. Почему? До… чистят. Пусть и в других чистят. Смотри у меня!
– Я и так смотрю, – бубнил сержант. – Можно мне рюмочку?
– Наливай.
Выпив и закусывая крылышком фазана, бормотал:
– Ты только приказ напиши – и разжалуем.
– Я тебе разжалую! Сейчас пьём, едим мирно. А если начнётся заваруха, кто командовать будет? Мы, что ли, с тобой, пьянь голубая? Если тот перевал перекроют, капец нам. Они ломанутся сюда. Тогда кто будет командовать? Тебе, что ли, я доверю? Наливай и узнай обязательно, почему у него стволы блестят.
– Ну блестят и пусть блестят. Наши не блестят, но не ржавеют – и ладно, – выпив, говорил сержант.
Осмелясь, уже тянулся к бутылке.
– Как говоришь с командиром?! Встать! – кричал лейтенант.
Сержант вскакивал, вытягивался.
– Умри, а узнай, почему стволы блестят. Мне надо, чтоб во всём подразделении стволы блестели. Какой год «кирзу трёшь», а не понимаешь… Смотри у меня! – снова повторял он, жмурясь и темнея лицом. – Нагрянут проверяющие, в первую очередь оружие будут проверять. Дисциплину. Ты смотри у меня сержант, а то я могу как командир… Чего стоишь, лопаешь меня глазами?! Наливай себе поменьше, мне побольше. На том свете не поднесут.
Сержант плюхался на стул. «Буль-буль», – лилась из полной бутылки чача. И пьянея, лейтенант думал: «На хрена мне эта война? Авось, сюда не сунутся… Отсижу положенный срок – и в Россию. Дай-то Бог – не сунулись бы».
И пьяный засыпал.
Разложение началось в подразделении не сразу. Вкусно поесть – это не беда. Но вот когда чача пошла среди солдат, сначала маленькими дозами – для аппетита, а потом для веселья. Тот же лейтенант, опухший, вылезал из домика только по нужде, вызывал к себе командиров отделений и приказывал стоящим перед ним сержантам:
– He смотрите, что я пью. Чтобы служба была! Понимаете, где мы находимся? Идите!
– Есть! – отвечали сержанты и, повернувшись, уходили.
Но как они ни старались наладить службу, спиртное делало своё разлагающее дело. Чача перетекала из банок Николая в горло солдат. Как ни грозил сержант Костюк, как ни шумел, но они делали по-своему. Ходили даже выпившие на посты. А Костюку некоторые пригрозили: мол, смотри, у нас автоматы в руках. Вот в одну из таких ночей и случилась беда. Нашли утром сержанта покалеченным – получил удар прикладом по голове.