Мамину стать никакие безобразные тряпки не могли умалить. Ей определены были ватник, из которого в нескольких местах вылезали серые клочья, рубашка, чулки и шерстяная юбка мышиного цвета, которую вместо пояса мама подвязала выпрошенными у толстухи обрезками из солдатских брюк.
Всё это богатство досталось обитателям вагона по ордерам, которые полагались нуждающимся эвакуированным, как вечером рассказали нам сведущие люди. Мы чрезвычайно были рады тому, что нам что-то полагалось, потому что дни раз за разом становились холоднее, зарядили дожди, а по утрам мы часто просыпались в почти промёрзшем вагоне. Слабосильная печка, которую затащили к нам на одной из станций, явно не справлялась со своими обязанностями, хотя пыхтела и трещала что есть мочи.
Пошли за окнами сибирские просторы. Утренние туманы здесь были таинственными, глухими и плотными, совсем не как у нас во Пскове, и это поначалу сильно пугало меня и Юваля. Мы привыкли к ясным осенним рассветам, пусть даже они и не обещали тёплого дня, а здесь всё было не так, всё играло по-другому: промозглый рассвет мог обернуться по-летнему жарким полуднем и затем опять смениться серой пеленой, наступавшей совершенно внезапно.
В вагоне у всех, в том числе и у детей, появились дела. Люди, отошедшие душой от возможности внезапной гибели, караулившей их первые два месяца вынужденного путешествия по взятой врасплох стране, теперь поняли, что придётся жить изо всех сил, бороться за своё пребывание на земле. Никто не жил обособленной жизнью, все с охотой стали помогать друг другу: кто-то чинил обувь, кто-то изготовлял из щепок и проволоки немудрёный инвентарь для шитья и вязания. Как назло, почти ни у кого не оказалось в багаже даже простых иголок, а ведь нужно было подшивать и штопать одежду, доставшуюся по ордерам.
Оказалось, что у нашей мамы есть редкий и очень необходимый людям талант: она могла буквально всё из одежды починить или подогнать по размеру. И вот весь вагон, увидев в один из дней, как ловко мама перешила брюки и рубашку Ювалю, потянулся к ней с заказами на починку и пошив. Несколько женщин, мастериц-вязальщиц, распускали на пряжу некоторые свои вещи и вязали из них носки и душегреи, чтобы затем обменять это добро на что-нибудь пригодное для себя. С грехом пополам этот товарообмен уберёг нас от неминуемых простуд. Начинались нешуточные заморозки по ночам.