В военном отношении Монтекукколи делал упор дисциплинарный (воспитательный) и психологический эффект веры. Констатируя распущенность солдат, их похоть, насилие, жадность и жестокость, Раймондо связывал это с распространением неверия (incredulità), исчезновением страха перед Господом. Неудивительно, что молитва Господу о победе над врагом прямо указывалась как обязанность солдат согласно воинским артикулам 1642 и 1668 гг.; солдатам также запрещались «нечестивые слов и дела» и богохульство. В артикулах для моденской армии в качестве наказания богохульников-рецидивистов предусматривалась смертная казнь[423]. По убеждению Монтекукколи, «тот, кто не боится Бога, не боится и людей», т.е. в первую очередь – вышестоящих командиров[424]. Наоборот, благочестие и «постоянство» солдата приведет к его послушанию и убережет от мятежа.
Вот почему еще в 1640 г. Раймондо требовал наличия в каждом полку капеллана, «служителя слова Божьего», который «лечил бы душевные страсти, ежедневными проповедями оживлял унылых и следил за тем, чтобы публичные молитвы возносились Богу по меньшей мере дважды в день». Как известно, в армиях эпохи Тридцатилетней войны проводились регулярные религиозные службы и молитвенные собрания: в католических они вращались вокруг мессы, а в протестантских – вокруг проповедей[425]. Раймондо признавал, «к великому стыду католического оружия», что «еретики» в данном вопросе вырвались вперед: «в лютеранских войсках…, когда полк развертывается к бою, [воины] поют молитвы…»[426]. Поэтому Монтекукколи предлагал ввести в императорской армии пение молитв после проведения мессы, причем не на латыни, которую большинство солдат вряд ли могли понимать, а на их родном языке. Помимо исполнения ежедневных молитв и лечения страстей душевных, капелланам следовало проповедовать солдатам, что «Бог обещает победу армии…, что тот, кто погибнет за правое дело, будет наслаждаться вечной славой»; эти увещевания необходимо «изобретательно подкреплять всеми примерами и изречениями Писания»[427]. Во время боя служителям церкви следовало стоять позади батальонов и утешать раненых[428]. Проповедники нужны еще и для такой практичной цели, как «убедить народ платить контрибуции»[429].
В этом же духе Раймондо требовал «примирения» армии с Богом: чтобы сделать себя достойным помощи свыше, человек обязан иметь добрую нравственность, очиститься от пороков и изгнать роскошь. «Тот, кто хорошо начинает, уже выполняет половину работы, а никто не начинает хорошо, кроме как с помощью Небес, и очень важно, чтобы человек верил, что божественная помощь помогает и сопровождает в любом действии, потому что эта надежда делает души храбрыми и непобедимыми»[430]. Солдаты становятся «намного смелее и веселее, когда они знают, что примирились с Богом»[431]. Убеждение в благосклонности небес и прикрытии «щитом Божьим» в данном случае было призвано выполнить тот же эффект, что и предлагаемые Монтекукколи горячительные напитки и психотропные вещества (об этом см. ниже, «Учение о душе и страхе. Проблема солдатской мотивации») – воодушевить солдат, притупить чувство страха и не щадить себя на войне. Стоит также помнить, что Господь отомстит за совершенное нечестие и не оставит безнаказанным ни одно злодеяние[432].