– Ужин – десять юаней, – бросила она, не отрывая взгляда от котла, – рис, овощи, рыба.
Анна присела за ближайший стол. Поверхность была липкой от влаги, а в трещинах пластика застряли крошки и зёрнышки риса – следы предыдущих постояльцев. На столе лежали бамбуковые палочки, потрёпанные множеством рук. Их концы расслоились от постоянного использования. Рядом стояла пластиковая миска с потускневшими от времени разводами. Когда-то она была кремовой, но теперь больше походила на цвет грязного снега.
Через несколько минут перед Анной поставили тарелку. Белый рис, сваренный до состояния кашицы, занимал половину пространства. Рядом лежала тушёная капуста. Её листья потеряли цвет и напоминали теперь бледные морские водоросли. Но больше всего привлекал внимание небольшой кусок рыбы, с сероватой кожей. Её глаз, мутный и покрытый плёнкой, смотрел в потолок, отражая последние лучи заката. Жабры приоткрылись, будто рыба сделала последний вдох уже на тарелке.
Анна взяла палочки, почувствовав, как они прилипают к её пальцам. Первый кусок риса оказался безвкусным, лишь тёплая масса, заполняющая рот. Капуста отдавала чесноком и ферментированным соусом, который стоял слишком долго. Когда хозяйка озвучила сумму всего в десять юаней Анна удивилась, но после того, как она отведала сие великолепие все стало на свои места.
Именно в этот момент из темноты материализовался кот. Он появился бесшумно, словно тень, отделившаяся от общей массы сумерек. Его шерсть была неопределённого цвета. Не серая, не рыжая, а скорее оттенок пыли, покрывающей старые дороги. Он уселся рядом. Зелёные глаза с вертикальными зрачками следили за каждым движением палочек девушки.
– Тебе тоже досталось? – прошептала Анна.
Её голос звучал громче, чем она ожидала, нарушая вечернюю тишину.
Она отделила кусочек рыбы, мясо легко отошло от хребта, оставив после себя сероватые волокна, и бросила коту. Тот поймал добычу в воздухе, даже не встав с места. Но вместо того, чтобы исчезнуть с трофеем, он остался сидеть, не сводя с неё глаз.
– Он не просит. Он напоминает.
Голос раздался за её спиной так неожиданно, что Анна вздрогнула, чуть не уронив палочки.
На пороге стоял мужчина, окрапленный последними лучами заката. Высокий и угловатый, как старая сосна на горном склоне. Его тело, вытянутое и жилистое, казалось высеченным ветрами и непогодой. В каждом движении чувствовалась не спортивная подтянутость, а природная, дикая выносливость, словно он мог пройти сотню миль без отдыха. Рубашка, некогда синяя, а теперь выцветшая до бледно-голубого оттенка, болталась на нем свободно, открывая острые ключицы и тонкие, но крепкие запястья.