Первые 72 часа руководство корпорации списывало утечку на естественную мутацию, но, когда стало ясно, что вирус преодолел все карантины, начались точечные удары по заражённым городам.
Слишком поздно – NV-XX уже научился использовать радиацию как катализатор.
То, что началось как кашель, стало концом человечества. Сначала все думали, это просто грипп. Потом – что это оружие. Правда оказалась страшнее.
NV-XX не убивал. Он переделывал.
Первые дни – лишь першение в горле да температура, будто обычная простуда. Люди ходили на работу, целовали детей, пили чай с лимоном. А вирус в это время вплетался в их ДНК, как шпион, меняющий код города изнутри.
Потом приходила красная паутина – тонкие кровавые нити под кожей. Ногти чернели, будто гнилые листья. Волосы оставались на подушках целыми прядями.
На второй неделе начиналось самое страшное. Кости становились гибкими, как у змеи. Глаза мутнели, превращаясь в молочные шары, видящие в темноте. А когда заражённые открывали рты, становилось ясно – это уже не люди. Второй ряд зубов, длинный язык с хитиновыми шипами…
Они собирались в стаи. Не как зомби из фильмов – тупые и медленные. Как умные волки. Координировали атаки. Окружали дома. Шептались в темноте на языке щелчков и хрипов.
А потом…
Помните старые церкви, где стены покрыты фресками? Теперь фрески были из плоти. В заброшенных цехах, в метро, в школах – везде, где скопилось достаточно заражённых, они сливались. Руки сплетались в сети, рты раскрывались в общие дыхательные отверстия, кости переплетались в каркасы новых, чудовищных форм.
Живые соборы из тел.
Их называли «Садами». В этих садах росли не цветы, а новые формы жизни – существа с крыльями из рёбер, с глазами на ладонях, с кожей, прозрачной как стекло.
Самые страшные были похожи на людей. Почти. Они подходили к баррикадам выживших, стучали костяными пальцами по металлу и говорили человеческими голосами. Просили впустить. Говорили, что помнят свои имена.
Это была ложь. NV-XX научился имитировать память, как попугай учится повторять слова.
Теперь ветер разносил не пыльцу, а споры. Они оседали на коже, прорастали в лёгких. Иногда новый Сад расцветал за ночь – там, где вечером ещё смеялись живые.
И только такие, как Максим, оставались людьми. Но какой ценой? Каждое утро он просыпался и щупал зубы – не стали ли длиннее. Смотрел в зеркальные осколки – не появились ли в глазах эти мерзкие молочные пятна.