– Это как в твоих сценариях. Только хуже…
Максим судорожно сглотнул, ощущая во рту вкус меди и пыли. Его пальцы машинально полезли в карман, к треснутому экрану мертвого телефона – старой привычке, от которой не мог избавиться уже два года. Он знал каждую букву того последнего сообщения, видел его даже с закрытыми глазами: – Найди меня….
Где-то в глубине черепа зашевелился холодный, скользкий голос NV-0: – Она уже не та девушка. Она часть Сада. Но он заставил его замолчать, как всегда, эти воспоминания, единственное, что осталось от того мира, где люди еще смеялись, договаривались о встречах и верили, что завтра будет лучше, чем вчера.
Дым над улицей клубился особенно густо сегодня. Возможно, там снова горел один из "живых соборов" – тех чудовищных сплетений плоти и костей, что когда-то были людьми. Максим встал, преодолевая боль, и потянулся к дробовику.
Он пойдет. Потому что в этом мертвом мире, где тени шепчут, а зеркала лгут, только ее голос – даже если это всего лишь эхо в его израненной памяти напоминал, что где-то под слоями грязи, крови и вируса, он все еще человек.
Бункер. Его подземная крысиная нора. Он поднял дрожащую руку перед лицом – пальцы дёргались мелкой дрожью, как у алкаша после недельного запоя. Иммунобустер переставал действовать, это было очевидно. Значит, скоро начнётся худшее.
С трудом перевернувшись на бок, он сплюнул на пол горькую слюну. На самодельном столике из ящиков лежал «Моссберг» – его личный страховочный трос в небытие, незаменимый нож «Extrema Ratio Fulcrum S», ишприц с мутноватой жидкостью – последняя доза, последний отсроченный приговор и флешка, ради которой Денис позволил себя убить. Доказательство. Правда. Или то, что от неё осталось.
Боль пришла неожиданно, вырвавшись из глубины, из самых потаённых уголков тела. Максим стиснул зубы, чувствуя, как под кожей в районе солнечного сплетения что-то шевелится. Не просто болит – живёт своей жизнью, извивается, как червь в раскалённой земле.
Его пальцы потянулись к шприцу.
– Не надо.
Голос прозвучал так чётко, что Максим дёрнулся, едва не опрокинув тумбочку.
– Ты чувствуешь, да? Мы становимся сильнее.
Голос в голове звучал слишком человечно – это пугало больше всего. Не хриплый шёпот из кошмаров, а спокойный, почти дружелюбный тон, будто старый собутыльник наливает тебе виски в баре перед последним заказом.