Всеслав осторожно срезал маслёнок, поднёс к лицу. Запах детства, запах беззаботных дней, когда будущее казалось бесконечной дорогой приключений.
Грудь сдавило от внезапной тоски. Он закрыл глаза, сжимая гриб в ладони, чувствуя, как скользкая шляпка податливо мнётся под пальцами.
Когда Всеслав открыл глаза, лес исчез. Вместо хвойного аромата – спёртый воздух избы. Вместо упругого мха под коленями – жёсткая лежанка. Вместо гриба в руке – пустота и неподвижность.
Реальность обрушилась на него всей своей тяжестью. Всеслав моргнул, прогоняя остатки сна, но горечь пробуждения не уходила. Снова бесконечные часы ожидания. Снова боль и беспомощность.
Запах жареных грибов настиг Всеслава, разлившись в воздухе призраком прошлого. Он лежал с закрытыми глазами, но видел так ясно, словно это происходило сейчас: день летнего солнцеворота, когда вся деревня собиралась у большого костра. Их дом гудел от гостей и родичей, а мать хлопотала у печи с самого рассвета.
Всеслав видел, как Милава отводит рукой прядь волос, выбившуюся из-под платка, как наклоняется над сковородой с шипящими маслятами. Пар поднимается от чугунной посудины, а мать ловко переворачивает грибы деревянной лопаткой. Рядом в глиняных мисках уже ждут своего часа квашеная капуста, моченые яблоки и пироги с разными начинками.
– Всеславушка, отнеси-ка отцу медовуху, – говорит она, не оборачиваясь, чувствуя его присутствие спиной.
И он бежит через двор, бережно неся глиняный кувшин, гордый оказанным доверием. Отец с дядьями сидит на лавке, обсуждает будущий урожай, охоту, деревенские новости. Увидев сына, прерывает разговор, принимает кувшин с шутливым поклоном.
– Растёт помощник, – гудит дядька Мирослав, треплет Всеслава по вихрастой макушке. – Скоро совсем мужиком станет.
Вечером, когда солнце клонится к закату, все выходят на поляну. Девушки водят хороводы, парни состязаются в силе, старики рассказывают былины. А потом прыжки через костёр – испытание смелости и очищение огнём. Всеслав помнил, как впервые прыгнул в тринадцать лет – коленки дрожали, но он не показал страха. Отец смотрел с гордостью, мать крестилась украдкой.
Тепло разливалось по телу от этих воспоминаний – тепло семейного очага, радость праздника, чувство принадлежности к чему-то большему. Каждый угол их дома, каждая трещинка на столе, каждая половица пола – всё хранило отголоски тех счастливых дней.