– Да, даже сдавал экзамен, но к адвокатской практике душа не лежит.
– У нас есть лесные угодья в округе Пу́рния, около двадцати-тридцати тысяч би́гхов[6] земли. Там есть, конечно, сборщик ренты, но доверить ему управление такой большой территорией мы не можем, поэтому ищем надежного человека. Ты не возьмешься?
Знаю, что слух часто подводит нас, поэтому даже не сразу понял, что сказал Обинаш. Неужели работа, в поисках которой я уже год обивал различные пороги Калькутты, вот так, сама собой, нашлась в одно мгновение за чашкой чая?
Но сейчас главное – не потерять лицо. С невероятным усилием подавив чувство радости, я ответил ему с напускным безразличием: «О, вот как! Хорошо, я подумаю и позже отвечу. Ты завтра будешь дома?»
Обинаш был человеком простым и прямолинейным. «Оставь эти раздумья. Я сегодня же напишу отцу. Нам нужен надежный человек, а эти искусные управленцы – всё равно что воры. Нам бы вот такого, как ты, – образованного и толкового. Тридцать тысяч бигхов леса, да еще и живущие там люди! Разве такую работу поручишь кому попало? Мы с тобой не первый день знакомы, я тебя как облупленного знаю. Соглашайся, и я прямо сейчас напишу отцу и скажу подготовить тебе письмо о назначении».
2
Нет нужды подробно описывать, как я получил работу. Потому что цель этого рассказа совершенно другая. Если вкратце, то через две недели после нашей с Обинашем встречи я со своим багажом сошел на небольшой железнодорожной станции «Би Эн Дабл ю».
Зимний день клонился к вечеру. Всё вокруг устлала густая тень, на видневшиеся вдалеке ряды леса опустилась легкая завеса тумана. По обеим сторонам железной дороги раскинулись гороховые поля. Вдыхая их приятный, свежий аромат, доносимый прохладным вечерним ветерком, я подумал, что жизнь, которую я собираюсь начать в этом месте, будет совсем одинокой – такой же одинокой, как этот зимний вечер, эти бескрайние земли и виднеющиеся вдалеке синеватые полосы леса.
За всю ночь я проехал в буйволиной повозке больше тридцати миль и, даже когда взошло солнце, всё еще был в пути. Привезенные из Калькутты одеяла и прочее тряпье намокли под соломенным навесом повозки – кто же знал, что тут такой страшный холод! Тем временем виды вокруг полностью изменились, природа словно приняла иной облик: исчезли поля и зернохранилища, лишь изредка встречались небольшие поселения – вокруг один только лес, то густой, то редкий, а иногда невозделанная пустошь.