Стоило ему опустить письмо в почтовый ящик, как советовали сидельцы из мясной лавки, так и сразу помчались по разбитым ухабами русским дорогам почтовые тройки с пьяными ямщиками, звонкими колокольцами да его наскрозь намоленным-перемоленным письмом.
Вот тогда-то и обратили на Ваньку внимание особо натасканные люди в чёрном из шестой экспедиции третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, которые денно и нощно искали, но, главное, в конце концов находили по всей необъятной Российской Империи таких одарённых ребят, каковым, по его счастью, оказался и Ванька.
Смертельно побледнел сапожник Аляхин, тоскливо завыла хозяйка, попрятались по углам подмастерья, когда, как запомнил на всю жизнь Ванька, сокрушая на своём пути запертые двери и походя обращая в прах стальные замки и засовы, в дом вошли те люди в чёрном.
– Этот, что ли, ваш внучек, Константин Макарыч? – уважительно обратился старший из них к вошедшему вслед за ними дедушки, указывая рассерженным взглядом на очередной раз распятого на скамейке для порки Ваньку со связанными под нею руками-ногами.
– Дык он самый родимый и есть, вашбродь! – кивнул дедушка, с на редкость серьёзным лицом и со смешно растопыренными локтями и кудахтаньем, будто защищавшая курёнка наседка, бросаясь развязывать исполосованного сапожницкими шпандырями Ваньку.
– Уф-ф, – тяжко вздохнул старший, – Сними-ка с меня, Елдырин, плащ, ужас как тут у них жарко! Должно полагать, к дождю. Да подай-ка мне тот самый конверт без марки.
– А кунвертец-то у меня, вашбродь, – живо подскочил к ним дедушка, – Вот, пжалте-с!
– Аляхину, – посмотрел старший в изрядно помятый листок, в котором приподнявший с трудом голову Ванька узнал своё письмо, – Аляхину всыпать сотню его же шпандырей и на его же скамье! Такая вот, так сказать, гекатомба во его искупление у нас получится…
– Кхе-кхе-кхе, – робко прокашлялся дедушка, – Осмелюсь вам напомнить, вашбродь…
– А по окончании, – спохватился старший, заглянув куда-то в конец письма, – Если тот останется жив, разумеется, тюкните его и разочек сапожной колодкой по темечку, да чтоб присомлел. Тэк-с, что там далее в нашей программе? Хозяюшке селёдок насовать в харю? Угу, однако так уж и быть, красоту этой самой харе, хе-хе, попросил бы особо не портить! Остались теперь подмастерья? Ну, господа, это уже несерьёзно! Не посылать же нам их… А куда нам их не посылать? Ага, не посылать же нам их в отместку за водкой в кабак да за огурцами к хозяину, у коего они эту самую закусь должны всенепременно наворовать.