— Спасибо Филипп! — Девчонка поцеловала меня в щёку и поспешила
следом. — Как тебе платье? Красивое, правда? Мне сказали, это цвет
морской волны!
— Замечательное платье.
— А ты когда-нибудь видел море, Филипп?
— Один раз.
— Оно действительно такого цвета?
Я неопределённо пожал плечами. В день, когда я видел море, у
него был цвет горящих кораблей и разбухших утопленников, дыма и
огня. Императорские войска вошли в Баргу, объединённый флот
Лонского союза и Остриха жёг рвавшихся из гавани еретиков, и
вспоминать о тех красках совершенно не хотелось.
— Филипп?
— Платье лучше, — сказал я, открывая дверь винного погреба.
Марта замешкалась на верхней ступени, и я легонько подтолкнул
девчонку в спину, заставляя спуститься к едва разгонявшему темень
подземелья огоньку лампы. Ведьма осмотрела ряды бочонков,
заставленные бутылками полки, свисавшие из-под потолка колбасы и
окорока, потом кисло глянула на восседавшего за столом Микаэля и
страдальчески вздохнула.
— Через час я сама отсюда с радостью убегу, — укорила меня
девчонка.
— Убежишь-убежишь! — подтвердил маэстро Салазар, перед которым
стояло полдюжины откупоренных бутылок. Вскрывать бочонки он
посчитал излишним, а из еды ограничился мясной нарезкой и краюхой
белого хлеба.
Я смахнул пыль с деревянного табурета и передвинул его Марте,
девчонка осторожно присела на краешек, словно не желала помять или
испачкать пришедшееся по душе платье, и с сомнением посмотрела на
бутылки. Микаэль порылся в каком-то шкафу, выставил на стол ещё две
кружки и расплылся в счастливой улыбке.
— Ну-с… С чего начнём дегустацию?
— С чего-нибудь не слишком крепкого, — попросил я. — Надеюсь,
сегодня всё же смогу переговорить с маркизой.
— Не торопись с этим, мне здесь нравится, — заявил бретёр,
разливая по кружкам вино. — Нет, серьёзно, Филипп! Ты был прав!
Целиком и полностью, как прежде не бывал прав ещё никогда!
— Я всегда прав. В чём конкретно я оказался прав на этот
раз?
— Доля в трофеях — это сущая безделица по сравнению со всем этим
великолепием! — рассмеялся Микаэля, обведя рукой подвал. — Тут
можно жить! Милость небесная, да я тут и живу! Могу запереться и
вообще никуда отсюда не выходить! Здесь мне до конца жизни вина
хватит!
— Пьянь, — фыркнула Марта.
Микаэль глянул на девчонку с таким видом, словно собирался
отвесить затрещину, но вино настроило его на благостный лад.