Грей ставит машину на место. Несколько секунд мы сидим молча. Он не глушит двигатель.
– Было странно, – говорю я. – Но не плохо.
– Я всегда стремлюсь к "не плохо". Это мой потолок.
– Я не собираюсь тебе льстить, Грейсон.
Он поворачивает ко мне голову.
– Ты могла бы и не соглашаться.
– Да, могла бы.
– Почему согласилась?
Я открываю дверь.
– Не знаю. У меня был тяжелый день. И просто…
Я выдыхаю.
– …в тот момент это показалось очень интересным вариантом. А это говорит многое. Например, что у меня отказал инстинкт самосохранения.
Он не смеётся. Просто кивает.
– Ещё покатаемся?
– Посмотрим, – говорю.
Я понятия не имею, как ужин превратился в поле боя, но это произошло.
Хотя, если честно, я знал, что так будет. Даже хотел. Потому что где я и Эйвери, там всегда начинается война.
Всё началось невинно – шум, алкоголь, музыка. Лорен что-то рассказывала о новых эскизах, Райан показывал какой-то смешной ролик, и всё шло нормально.
Но стоило кому-то вкинуть тему политики, как атмосфера накалилась быстрее, чем вискарь в моём стакане.
– Ты не можешь отрицать, что движение BLM изменило общественное сознание, – Эйвери скрестила руки на груди, её взгляд метко сверлил какого-то парня напротив. – Это не просто тренд, это реальный шаг вперёд.
Я усмехнулся, сделав глоток.
О да. Сейчас начнётся. Погнали.
– Да, шаг вперёд, который превратился в модное явление, где белые либералы отмывают свою совесть, постя чёрные квадраты в инсте, – лениво бросил я, наклоняясь вперёд. Лёд в моем стакане дребезжит. – Реальные проблемы никуда не делись. Разве что стало выгоднее об этом говорить.
Райан нервно кашлянул. Кто-то за столом поёрзал, но Эйвери не двинулась с места.
Её спина выпрямилась. Лицо изменилось.
Как будто я только что лично оскорбил её личное существование.
– Значит, по-твоему, борьба за права – это маркетинговая стратегия? – её голос был низким, напряжённым, почти шипящим.
– А разве нет? – я склонил голову набок, медленно, как кот, наблюдающий за мышью.
Посмотрите на неё.
Огненные волосы собраны в небрежный пучок, несколько прядей выбились, высветленные на концах. Чёткие скулы, лёгкий румянец на щеках – то ли от злости, то ли от алкоголя. Широкие джинсы, чёрная футболка с какими-то странными котами, тёмные ногти. Сейчас икона феминизма взорвется.
Губы сжаты в тонкую линию, но глаза – самое интересное.