Драматург все так же обаятелен и лукав. Вечная и неодолимая потребность искрить и красоваться, как спасение от пропасти. Их беседы всегда начинаются с пол-оборота, они мнимо-легковесны и полны взаимной пикировки.
– Представьте, сегодня утром, – продолжает Гитри, – мне вспомнилось, как удачно пошутил на пороге смерти Шамфор[5]. Он не хотел получать последнее причастие и шепнул одному из своих друзей: «Лучше я сделаю вид, что не умер!» Ловко придумано, правда?
Франк гадает, к чему это сказано, и вдруг до него доходит.
Сделать вид, что не умер.
– Дайте-ка мне бокал Поль Роже! Как вы знаете, Уинстон Черчилль беспрестанно повторяет, что это шампанское ему – награда при победе и поддержка в поражении. Типичная шутка любителя выпить.
Франк поднимает и свой бокал.
– С вами невозможно хандрить, Саша. Спасибо.
– Тем лучше! Чем я могу быть вам полезен?
За последние дни Франк сто раз задавался вопросом, как подойти к щекотливой теме. В последний момент он выбирает прямой путь:
– На самом деле, дело, о котором я хочу вас попросить, довольно несложное. Необычно лишь то, что я теперь прошу вас о нем как о личной услуге. Я хотел бы, насколько это возможно, чтобы вы иногда заглядывали в бар отеля «Ритц».
– Ну что ж… если вы в этом заинтересованы?
– В какой-то мере да. В настоящий момент мы закрыты, но открытие ожидается довольно скоро. Вдова вернулась к родным пенатам.
– Да что вы говорите?!
При этой новости у Гитри загораются глаза.
– Вот-вот. Мамаша Ритц намерена возобновить у себя парижские «суаре», с их остроумием и элегантностью. И в этом смысле она рассчитывает на вас. Если бы вы смогли вернуться и привести с собой Кокто, Лифаря или Арлетти, это будет просто идеально. И мы все сделаем вид, что не умерли…
Гитри с восторгом воспринимает возвращение собственной остроты. Он поднимает бокал.
– Вашими устами глаголет истина, дорогой Франк. В этих словах слились доводы сердца и рассудка. Выпьем за мое возвращение на Вандомскую площадь. Не сомневаюсь, там найдутся чертовски любопытные типажи! Они станут объектом моего изучения.
– Вам не придется скучать. Нас там даже ждет приезд одного настоящего монстра.
– О! Это не тот ли плотный господин в бренчащем наградами мундире? – спрашивает Гитри, и его взор горит азартом.
Два часа спустя Франк Мейер покидает «Эглон» с полным желудком, ясным умом и горечью в сердце.