, ползли, шептали. Сами руны были живыми существами – сверкающими, чужими.
Каэн подошёл ближе. На одном из витков он увидел надпись – на языке, которого никогда не учил, но понял:
Лишь те, кто готовы потерять себя, могут найти дорогу.
Он поднял взгляд.
– Мы не выйдем теми, кем вошли.
Мерисса шагнула вперёд. Её глаза светились туманным светом. Рядом с ней, в воздухе, кружились иллюзорные бабочки, которых она не создавала.
– Может, именно этого от нас и ждут, Каэн. Чтобы мы стали теми, кем должны быть.
Он медлил.
– Я не боюсь Леса, – сказал он наконец. – Я боюсь того, что он может сделать с нами.
– Я боюсь только того, что будет, если мы не войдём, – ответила она.
И они шагнули сквозь Врата.
Мир не разломился. Они не исчезли. И всё же, реальность изменилась. Внутри леса – после Врат – не было звуков. Ни пения птиц, ни шелеста ветра. Только тишина. Словно само пространство затаило дыхание.
Сила Леса здесь ощущалась иначе. Магия была плотной, вязкой. Она не текла – она смотрела. И чувствовала. Всё: их страх, их сомнения, их надежды.
Каэн почувствовал: его время стало множественным. Он видел себя в будущем – израненного, одинокого, стоящего на краю обрыва. А затем – мёртвым, лежащим среди корней. А затем – вовсе исчезнувшим.
– Это не видения, – сказал он. – Это… предупреждения.
Мерисса тоже замерла. Из тумана перед ней вышла её собственная копия. С глазами, полными отчаяния. Эта вторая Мерисса говорила:
– Всё, во что ты веришь, обернётся ложью. Ты обманешь себя. Ты потеряешь его.
Каэн подошёл к ней, схватил за плечи.
– Это не ты. Это Лес. Он испытывает нас. И он не знает, с кем имеет дело.
Он вытянул руку. И магия, его собственная, чистая, золотая – разорвала пространство между ними и образами. Иллюзии исчезли. Лес замолчал.
И в этом молчании Каэн понял: они прошли сквозь первое испытание. Лес пытался оттолкнуть их – но не смог.
– Нам нужно идти глубже, – сказал он. – Он только начал.
Мерисса молча кивнула. Но в её глазах уже не было страха. Теперь там был огонь.