– Пока ещё нет.
Я посмотрел на него спокойно, почти мягко.
– Но, Нико… Море делает с людьми странные вещи.
Не слова – зыбь под килем. Не намёк – ветер перед штормом.
Он понял. Потому что уже слышал: я не шучу. Никогда.
Он ничего не сказал, знал – я иду ия не прошу, я беру. Так заканчиваются разговоры и начинаются последствия.
Секретарша вошла без стука. Так обычно делают те, кто уверен – их ждут или те, кому всё равно.
Я даже не повернул головы. Потому что знал: если человек входит так – у него либо новости, либо лишние нервы.
Ноги – как вызов.
Юбка – как заявление.
Взгляд – как привычка побеждать.
Она не входила. Она занимала пространство и сразу делала его своим.
Я знал её не по имени. По телу.
На столе.
Под столом.
В этом кресле.
Сейчас там сидит Нико и это ничего не значит. Просто статистика.
Как курс доллара.
Как влажность воздуха в Сингапуре.
Как количество раз, когда я был в ней —
и всё равно не запомнил, какого цвета у неё глаза.
Это не было равнодушие. Это была память, наточенная до безразличия.
Я даже не посмотрел на неё.
Знал, что это ранит и именно поэтому сделал это. Потому что боль – единственное, что у нас осталось от правды.
С ней у нас не было любви, была только власть и очень дорогая привычка.
Привычка стоила дороже, чем чувства. Но дешевле, чем я.
– Кофе, – сказала она. Голос ровный. Без дрожи.
Но я слышал: внутри она уже сгорела и это было прекрасно. Я не собирался быть её пожарной службой. Никогда не был. И, что важнее – она это знала. Иногда лучший ответ – тишина. Иногда – отсутствие спасателя.
– Поставь и выйди, – сказал я, не поднимая взгляда.
Голос – ровный. Без гнева. Именно поэтому – окончательный.
Она поставила чашку слишком медленно. Как будто вспоминала, с чего начинаются пожары. Не словами. Движением. Тем, как пальцы касаются фарфора – чуть дольше, чем нужно. И в этой тишине уже пахло дымом.
Я ждал.
Она закрыла дверь медленно. С тем вниманием, с каким закрывают разговор, но оставляют между строк: «Ты ведь ещё можешь передумать». Как будто ждала – не закрою ли я следом за ней своё «нет».
Она оставила после себя запах кофе, парфюма и напоминание: секс с женщиной не делает её интересной – только доступной. А доступное… давно перестало возбуждать.
Как повторение.
Как реклама.
Как те, кто стонут одинаково – не потому что не могут сдержать, а потому что хотят понравиться.