– А разницы нет.
Нико кивнул. Он понимал.
– Они не придут с оружием. Только с предложением. Вечер. Один вечер. Они хотят поговорить. Слушать будут. Прогнуться – тоже. И всё, что им нужно, – это намёк. Что ты не против. Что, если что, ты не дашь Россини сожрать их с потрохами.
Я встал. Подошёл к перилам. Море было чёрным. Идеально чёрным. Как память о тех, кого мы не успели спасти.
– Завтра, – сказал я, не оборачиваясь. – Завтра ночью пусть будут в клубе.
– Конечно, – Нико поднялся.
– Позвони всем. Сегодня. Пусть завтра у нас будет каждый, кто умеет держать ствол и при этом не паникует, если рядом женщина. Я не хочу сюрпризов.
– Понял. Я уже подумал об этом.
Он ушёл. Тихо, был уверен: я всё сказал. А если нет – добавлю потом. По-своему.
Я остался один.
Над головой – звёзды. Под ногами – яхта, созданная для удовольствия. Внутри – женщина, которую я хотел бы держать рядом, а не отпустить. И за пределами горизонта – те, кто надеются, что я всё ещё способен защищать.
Они ошибаются. Я не защищаю.
Я контролирую.
И если завтра кто-то решит, что этот контроль можно пошатнуть – я покажу им, что всё, что у меня есть, я строил не ради слабости. А ради того, чтобы раздавить любого, кто поставит под угрозу мою власть.
Мы были уже внутри.
Нико говорил с охраной, не торопясь, как будто вечер был просто очередной пункт в длинной цепочке встреч.
Я стоял чуть в стороне. Сигналы проходили по полу, как электрический ток – мягкий, но неоспоримый.
Свет – рассеянный, будто вечер сам стеснялся говорить громко. Музыка пульсировала едва ощутимо, словно клуб только разминался перед тем, как показать, кто здесь хозяин.
Мы выбрали место заранее – VIP-зону, чуть выше уровня танцпола, со спинкой дивана, обращённой к залу.
Я всегда сажусь так, чтобы видеть дверь, бар, охрану, сцену, выход.
Заказал двойной Glenfiddich. Без льда. Без украшений. Виски – как вечер: прозрачный, огненный, с послевкусием решений.
В клубе пахло кожей и дорогим парфюмом, но под этим – электричеством ожидания. Я чувствовал, как дрожит ритм зала. Не из-за музыки. Из-за того, что я здесь.
Слишком многие знали моё имя, чтобы это не чувствовалось.
Нико подошёл ближе, наклонился к уху:
– Они идут.
Я ничего не ответил. Только поставил бокал. Не отпив.
Сначала появилась Энн.
Платье – синее, с золотыми звёздами, как ночное небо, в котором заблудился моряк. Блёстки отражали свет так, будто она сама была прожектором. Рыжие волосы раскинулись по плечам, а в походке было что-то от летнего ветра: дерзкое, лёгкое, неуловимое.