Смартфон в руке графа казался враждебным артефактом, излучающим волны чужой, агрессивной витальности. Аларих сидел в своем кресле, как король на развалинах своего королевства, и созерцал бездну – бездну современного оптимизма имени Снежаны Фитнес. Он пролистывал ее видео, погружаясь все глубже в этот калейдоскоп вульгарности и жизнелюбия, с тем же мрачным усердием, с каким когда-то изучал «Молот Ведьм».
Снежана (или Снежанна Веллнесс – имя менялось в зависимости от платформы и спонсора) вещала с энергией одержимой. Ее улыбка, рассчитанная на максимальный охват аудитории, казалась ему гримасой. Ее тело, отточенное до неестественного совершенства, двигалось с механической точностью робота. Ее голос, обработанный фильтрами, лился патокой банальностей. «Пробуди свою внутреннюю богиню!», «Дыши глубже – вдыхай прану, выдыхай токсины!», «Визуализируй успех, и он придет!».
– Визуализировать успех… – пробормотал Аларих, глядя на свой собственный расплывчатый силуэт в темном стекле книжного шкафа. – Я визуализировал падение Римской империи. И оно случилось. Правда, пришлось немного помочь… Но визуализировать успех через поедание пророщенной пшеницы? Казимир, мы наблюдаем агонию человеческого разума.
Он пытался понять – что движет этой женщиной? Неужели она действительно верит в эту чушь? Или это просто циничный расчет, идеальное попадание в целевую аудиторию – таких же потерянных, ищущих простых ответов на сложные вопросы? Он всматривался в ее глаза на экране – широко распахнутые, блестящие, но пустые, как окна заброшенного дома. В них не было ни тайны, ни глубины, ни даже искорки подлинного чувства. Лишь отражение неоновых ламп и собственных амбиций.
И все же… что-то в ней цепляло. Не красота (слишком искусственная), не ум (явно отсутствующий), не обаяние (агрессивное). Возможно, сама ее чуждость. Она была абсолютным антиподом всему, что он знал и ценил. Она была воплощением того самого поверхностного, быстротечного, кричащего мира, который он презирал – и от которого отчаянно хотел получить хоть какой-то импульс, хоть какое-то доказательство, что он сам еще не окончательно превратился в музейный экспонат.
Он вспомнил бал-маскарад у дожа в Венеции. Шелк, бархат, кружева, полумрак, скрывающий истинные лица и намерения. Опасная игра взглядов, мимолетные прикосновения, обещания и угрозы, витающие в воздухе вместе с ароматом дорогих духов и каналов. Тоже спектакль. Но какой! А здесь? Пластиковая девица взывает к Вселенной и пьет зеленую жижу. И миллионы ей поклоняются.