В свои пятьдесят лет Лаван был уже одуловат, и вместо крепкого молодого тела появилась полнота. В глазах таилось подозрение, а хитрое лицо с неопрятной бородой выражало недоверчивость. Было бы весьма неразумно вкладывать в такую недостойную оболочку благожелательность и прочие добрые качества, и природа снабдила его душою, вполне соответствующей его внешности, то есть низкой и алчной.
Он поднялся навстречу младшей дочери и с умилением посмотрел на это чудо. Невольная улыбка озарила хмурое лицо, а руки приготовились обнять любимицу. Рахель, бросившись к отцу, радостно затараторила:
– Отец, пойдем скорей. Я привела к тебе Иакова. Его прислала твоя сестра Ревека и наказала просить у тебя в жены дочь. Пойдем же, отец, он ждет, – схватила за руку и потянула отца.
– Не торопись, милая. Я не понимаю, о чем ты торопишься мне рассказать. Кого я должен увидеть?
– Ну как же, отец! Самый прекрасный человек стоит там, во дворе, а ты заставляешь его ждать себя! Ведь это мой будущий муж там стоит, так сказал мне голос с небес. А луч уходящего солнца указал на него, Иакова.
– О, боги, наконец-то вы услышали меня, – Лаван не мог сдержать охватившего возбуждения, – не так быстро, красавица моя, я не поспеваю за тобой.
Волшебным образом разом были решены все проблемы. Он давно присматривал мужа для дочери, но не желал породниться с вавилонянами и ассирийцами. Он ждал того, кто мог бы напомнить ему о своем роде, роде Тераха. Теперь такой человек появился и он с радостью отдаст ненаглядную Рахель Иакову. Да и подарки от сестры не будут лишними. Он хорошо давние времена, помнил богатый караван, который привел Элиэзер, когда сватал его сестру за Исаака, отца возникшего из далекого Ханаана Иакова.
Они выбежали из дома, и Лаван с недоумением оглядел двор.
– Где же он? – Лаван недоуменно осматривался, но не видел ничего кроме привычной уже картины вечерней суеты.
– Отец! Да вот же он, перед тобой, – Рахель даже подпрыгивала от возбуждения, указывая на стоящего в стороне мужчину. Тот был похож на обычного странника в помятой запыленной одежде, что часто проходили по караванному пути мимо дома. Только статная фигура, высоко поднятая голова и независимый взгляд свидетельствовали о том, что перед Лаваном не просто еще один путник, коих немало насмотрелся он на своем веку, а независимый, знающий себе цену и привыкший к уважению окружающих человек.