Пока поили отары, а пастухи подростки шумно резвились, у нее вызревал план отчаянного поступка, способного перевернуть постылую жизнь. Терять, собственно говоря, было нечего, никаких изменений ожидать не приходилось, а об улучшениях не стоило и мечтать. Дождавшись, когда отары потянулись к своим загонам, Лия решительно поднялась, почтительно поклонилась единственному другу и произнесла: «Благодарю тебя, Гиваргис, за советы. Я знаю, что делать». Гиваргис лишь устало улыбнулся и, кривясь от боли, махнул рукой: «Ступай, девочка, помни о надежде. Удачи тебе». Хорошо изучив свою нечаянную питомицу, вдруг как-то неожиданно нашедшую в нем друга, он не очень-то верил успех ее задумки.
Лия медленно шла в облаке пыли за бредущим стадом и раз за разом прокручивала в уме совершенно безумный план. Оживленно беседующие Иаков и Рахель не обращали внимания на сгорбленную унылую фигуру позади. Иаков говорил, а Рахель… Нет, она не слушала, она впитывала изысканные восхваления своей красоте и молодости, восхищалась витиеватыми оборотами речей, купалась в этом море слов.
Рахель, едва они миновали ворота подворья, бросилась к отцу, сидевшему в зале старого дома.
Земля, большой двор с постройками, загоны для скота, да и сам дом, построенный из глиняных кирпичей еще его дедом Нахором – все это принадлежало Лавану. За это он был обязан платить налоги, но хоть и жаль было отдавать деньги, это была его собственность. Собственность авилума, независимого жителя Митанни, подтвержденная клинописной табличкой с печатью наместника Харрана.
Главными землевладельцами Митанни являлись крупные государственные и храмовые хозяйства. Кроме них, существовали сельские общины, в которые объединялись мелкие частные землевладельцы, авилумы. Членом одной из таких общин и являлся Лаван, в которой он считался зажиточным хозяином.
Все устраивало его. Одно угнетало – не было у него сыновей. Каждый день он просил милости у богов, регулярно пригонял в храм белоснежных жертвенных овец, а жена его, Адина, так и не смогла принести ему долгожданного наследника. Может быть, именно поэтому старшая дочь и вызывала неприязнь. Теперь, глядя на Рахель, он уповал о внуках, их видел своими преемниками. Только для них стоило множить свое добро, дабы передать им накопленное и заработанное.