Он с трудом сел, оглядываясь. И то, что он увидел, заставило его забыть и о боли, и о жаре, и о тошноте.
Он находился у подножия чего-то невероятного, колоссального, уходящего в самое небо так высоко, что вершина терялась в слепящем солнечном мареве. Это было сооружение из необожженного кирпича, песка и каких-то темных балок, широкое в основании и постепенно сужающееся кверху. Оно было еще далеко не закончено – повсюду виднелись строительные леса из грубо отесанных бревен, по которым, словно муравьи, ползали крошечные фигурки людей. Тысячи, десятки тысяч людей сновали вокруг, тащили корзины с землей, обтесывали камни, месили глину.
«Так, – пробормотал Моше, чувствуя, как к горлу подступает ледяной комок, не имеющий ничего общего с жарой. – Кажется, я начинаю понимать, куда меня занесло мое лингвистическое любопытство. И если это то, о чем я думаю… то мой трактат об архитектурных метафорах может получиться куда более наглядным, чем я предполагал. Главное теперь – не нарваться на местного прораба по имени Нимрод. А то он, если верить слухам, не очень-то жалует незваных консультантов по строительству».
Он попытался встать, но ноги подкосились, и он снова рухнул на землю, едва не потеряв сознание. Голова кружилась, а перед глазами плясали черные точки. Древний свиток, причина всех его бед, куда-то исчез. Наверное, остался там, в его каморке, в другом времени, в другой жизни.
«Первое "здрасьте" новому миру, – прохрипел он, обращаясь то ли к себе, то ли к этой гигантской стройке века. – Надеюсь, у вас тут хотя бы вода есть. А то с такими темпами познания неизведанного я рискую умереть от жажды еще до того, как успею сделать какую-нибудь очередную глупость».
Солнце продолжало нещадно палить, а гигантская башня равнодушно взирала на него с высоты своих незаконченных амбиций. И Моше вдруг с кристальной ясностью понял, что его приключение только начинается. И что оно, скорее всего, будет куда менее забавным, чем ему представлялось в его пыльных мечтах в тишине ешивы.
Глава 6: Вавилонская симфония грязи и амбиций
Прошло какое-то время – может быть, несколько минут, а может, и целый час, – прежде чем Моше смог снова собраться с силами и мыслями. Головокружение немного улеглось, оставив после себя тупую головную боль и ощущение вселенской усталости, будто он не просто упал с небольшой высоты, а тащил на себе все грехи этого новоявленного мира. Он снова сел, на этот раз более осторожно, и заставил себя по-настоящему осмотреться, пытаясь унять внутреннюю дрожь, которая была смесью страха, изумления и какого-то почти истерического восторга.