Ее смех был так заразителен, что Йорген не мог не ухмыльнуться в ответ.
– Ты и квакающая будешь лучше всех.
– Это ты так говоришь, пока я не зеленая и без бородавок! – она снова залилась смехом и положила свою руку на его ладонь. – Милый, уже правда пора. Я послезавтра иду собирать ромашки, ты придешь?
Она с надеждой на него взглянула. Лицо Йоргена омрачилось.
– Я устал, Фрейя, – начал он негромко. – Я не понимаю, почему ты думаешь, что твоя бабушка возненавидит меня и проклянет нас…
– О, ты не знаешь Рунгерд! – поспешно заговорила она.
– Уже четыре месяца ты не можешь принять решение. Если ты любишь меня, а я знаю, что любишь…
– Больше жизни! – прошептала она.
– Так убежим, Фрейя, убежим! Я приведу тебя к своим: отец и Густав, они полюбят тебя. В деревне ты будешь нужна, ты ведь умеешь лечить! Я построю дом, большой и теплый, и мы будем счастливы. Фрейя, убежим!
Он обнял ее и поцеловал в лоб.
– Но Рунгерд…
– Ты же говоришь, она тебя не любит?
– Не любит, но как я могу бросить ее?
Йорген посмотрел ей в глаза. Она кусала губы, и он видел, как разрывается ее сердце. Ему было больно даже, наверное, еще сильнее, чем ей. Но лучше сразу отрубить голову. Чем резать по пальцу каждый день.
– А как она могла говорить тебе, что ты не можешь любить? – сказал он.
– Ты придешь послезавтра? – с надеждой спросила она и надавила на его руку.
– И ты убежишь со мной?
– Мне нужно подумать…
Фрейя поднялась, поцеловала его в щеку, схватила с земли корзинку и побежала домой. Йорген еще долго чувствовал на коже теплоту ее руки.
Через день он ждал ее на поляне с ромашками. Цветы расстилались пышным ковром под ногами. Они почти не пахли, но были такими чистыми и невинными, что Йорген не мог не улыбнуться. Он пришел с лошадью на тот случай, если Фрейя решит уйти с ним. Он сомневался. Ему всего двадцать, у него нет ничего, кроме лошади, меча и щита; отец не очень любит его; брат не может помочь: сам только женился; мать он и не помнил. Как он мог сделать ее счастливой? Он был не умен, не красив, хорошим характером тоже не выделялся. И с чего он вообще взял, что ей будет хорошо с ним? От этих мыслей два мучительных дня болела голова. Йорген успокаивал себя тем, что, может, она еще не согласится бежать. А если и согласится, значит, она так решила и, значит, любит его. Он любит ее – он это знал. Значит, они друг друга любят. Значит, будут счастливы. Значит, все просто. Но просто ничего не было.