По парку гуляли пожилые пары. Медленно шли они по дорожкам, всем своим видом показывая, что спешить уже некуда, да и не хочется. Хочется наслаждаться каждой минутой. Они так долго вместе, что им не нужны слова. Друг для друга они прочитанные любые книги. И остаётся только бережно перелистывать страницы той истории, под названием счастье быть вместе.
У пруда молодая семья с чудесным улыбающимся малышом, кормили крошками хлеба уток. Прекрасный вечер. Прислушалась. Крылья не болят. Но такие тяжёлые от моих слёз, что сил больше не было идти вперёд и нести их за спиной. Я прошла вглубь парка и присела на скамейку. Сидела и смотрела на закат. Тысяча мыслей в моей голове. Сколько времени прошло, я не знаю. К скамейке подошла пожилая женщина.
– Можно? – тихим голосом спросила она, указывая глазами на пустое место, рядом со мной.
– Да, конечно, – ответила я.
Женщина была одета как-то по старомодному, но со вкусом. И даже камея была приколота к накрахмаленному воротничку. «Такая бы точно вписалась в убранство столовой с фамильным серебром», – пронеслось у меня в голове. Интересно, какое у неё имя? Анна? Агата? А может быть Елизавета, в честь императрицы?
– Наталья Павловна, – произнесла женщина, слегка улыбнувшись, и протянула мне руку в ажурной дамской перчатке.
От неожиданности я даже подпрыгнула, и лицо мой стало пунцового цвета. Она что, прочитала мои мысли?
– Сима, вернее, Серафима, – проговорила я торопливо и улыбнулась в ответ кривой улыбкой.
– Погода этой осенью стоит чудесная, не правда ли?
«Какие, к чёрту собачьему, диалоги о погоде, когда так ноют крылья», – подумала я, но в ответ процедила:
– Согласна. Осень великолепна!
– Могу я вас спросить?
Всё с той же милой улыбкой проговорила она.
Я утвердительно закивала в ответ.
– Почему такая молодая, интересная барышня гуляет в парке одна с грустными глазами, как ангел, который сложил крылья?
В первую секунду мне захотелось зло закричать, что, во-первых, это вопрос бестактный, а во-вторых, это не её дело. Но крылья стали невыносимы. Их тяжесть давила на спину, уже невозможно было дышать. От этой боли из моих глаз градом потекли холодные, горькие слёзы. И я стала говорить, говорить. Говорить без остановки, глотая эти слёзы. Я рассказывала про Симу, Серафиму, дедушку, великого конструктора, про папину маму, которая, в детстве, на съёмной даче, каждый вечер читала мне «Денискины рассказы». Про ангину и ужасно невкусное молоко с инжиром, про сломанный каблук на выпускном вечере в школе. И, конечно, про свою огромную безусловную любовь к владельцу фамильного серебра и гордого имени. Про барыню, что есть у барина. Про те, короткие моменты счастья, которых мне так не хватает.