Люк вышел на веранду. Деревянный стул под ним поскрипывал от малейшего движения. Вокруг темнело. За деревней начиналась ночь – густая, плотная, звенящая от жизни джунглей. Он вытащил из нагрудного кармана коробок спичек, щёлкнул – яркая искра на миг осветила лицо, прежде чем пламя растворилось в жёлтом огоньке сигареты.
Табак был грубый, дешёвый, оставлял горечь во рту, но именно этого ему сейчас и хотелось – чтобы вкус соответствовал его настроению.
– Вы не спите, месье Дюпон? – раздался тихий голос сбоку.
Он вздрогнул едва заметно, повернув голову. В проёме между деревянными стойками веранды стояла Серафина, держа в руках кружку, из которой поднимался слабый пар.
– Нет, – ответил Дюпон просто. – Ночь выдалась слишком красивой, чтобы уснуть.
Девушка подошла ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Освещённая мягким светом лампы, она казалась почти прозрачной. На ней была простая светлая туника, и волосы, обычно убранные, сегодня спадали на плечи. Лицо было спокойным, но взгляд – глубоким и изучающим.
– Это вам, – протянула кружку. – Отвар из гибискуса. Успокаивает.
Он взял её, чуть кивнув.
– Спасибо, – произнёс Дюпон и, сделав глоток, сразу ощутил лёгкую кислинку и пряный шлейф трав. – Очень мягкий. Почти как отдых у вас здесь.
– Это мама научила меня, – Серафина чуть улыбнулась, – но она считает – всё, что подаётся на стол, должно нести смысл. Успокаивающее – для тревожных. Сытое – для уставших. Сладкое – только тем, кто смеётся.
– Значит, мне – успокаивающее, – Люк улыбнулся краешком губ. – Мудрая женщина.
– Она видит людей такими, какие они есть, даже если люди сами забыли, – тихо сказала Серафина. – Думаю, она так же смотрит и на вас.
Дюпон посмотрел на неё. Глубоко. Долго. В её глазах не было вызова – только тёплая, но тревожная честность. И, возможно, ожидание.
– А ты? – спросил он спустя мгновение. – Ты тоже видишь меня?
Девушка замолчала, опустив глаза. Но не сразу. Словно не испугалась, а просто не знала, стоит ли говорить вслух то, что и так уже витало между ними с самого его появления в деревне.
– Иногда, – призналась она. – Когда вы не прячетесь за своей тенью.
Дюпон не ответил сразу. Снова сделал глоток. Тепло отвара, словно отражение её слов, пошло по телу.
– Я давно не понимаю, какой я – без неё.
Серафина кивнула, потом тихо, почти неслышно сказала: