– Играть с головами? – Дрейк хмыкнул, его голос звучал с откровенной, издевательской насмешкой. – Да ладно, док, не нагоняй жути. Может, Разлом покажет тебе что-то по-настоящему интересное. Я слышал, некоторые видят там своих мёртвых. Может, и ты встретишь кого-нибудь… особенно близкого. Скажем, тех, кого не смогла спасти на операционном столе?
Лина вздрогнула, как от удара, её пальцы замерли на аптечке, а лицо залила краска. Кайл почувствовал, как внутри поднимается волна ледяного гнева, но он снова сдержался. Дрейк намеренно искал слабые места, пробовал их на прочность, как хищник, проверяющий жертву. Это была его отвратительная игра. И Кайл не собирался в неё играть.
– Заткнись, Холт, – рявкнул он, шагнув ближе, его голос был тихим, но в нем звенела угроза. – Если у тебя есть что сказать по делу, говори. Или держи свой грязный рот на замке, пока мы не доберёмся до «Эхо-7». Твои шуточки здесь никому не нужны.
Дрейк лишь громко рассмеялся, поднимая руки в притворной сдаче, но его глаза, тёмные и холодные, блестели от чего-то недоброго. Кайл отвернулся, чувствуя, как напряжение в команде растёт с каждой минутой, как натягивается невидимая струна, готовая лопнуть. Они ещё не вышли за пределы Бастиона, а уже были готовы перегрызть друг другу глотки.
– Всё готово, – прервала затянувшуюся тишину Эва, с силой захлопывая панель экзоскелета. Звук удара металла о металл прозвучал оглушительно в напряженной атмосфере. – Можем двигаться. Но я повторю, Рейн, для особо одарённых: если что-то пойдёт не по твоему гениальному плану, я не собираюсь умирать за твои призрачные идеи или личные крестовые походы. У нас одна, чётко поставленная цель – найти источник. Никаких отклонений. Никакой самодеятельности.
Кайл не ответил. Он знал, на что она намекает. Его семья. Его незаживающая боль. Его отчаянная, почти безумная надежда. Но это не было её делом. Он просто кивнул, тяжело надевая свой экзоскелет – громоздкий, но необходимый для выживания в агрессивной среде Пустоши. Металлические пластины с глухим щелчком сомкнулись вокруг его тела, а нейроинтерфейс на запястье привычно синхронизировался с системой, передавая слабый, едва ощутимый гул в его нервные окончания. Это было как горькое напоминание о старых временах, когда технологии казались спасением, универсальным ключом ко всем дверям, а не проклятием, отворившим врата в ад.