– Рейн! – резкий голос Эвы вырвал его из оцепенения, вернул в жестокую реальность. Время нормализовалось, «Громовой Коготь» снова тяжело полз вперёд, но Кайл чувствовал, как холодный пот ручьями стекает по его спине. – Ты в порядке? Ты выглядел так, будто увидел самого Дьявола. Или что похуже.
– Я в порядке, – солгал он, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть выражение своего лица. Но его руки, сжимавшие поручень, дрожали так, что это было заметно даже в полумраке кабины. Это был только первый скачок. Первое, лёгкое прикосновение Разлома. Первое предупреждение. А что ждало их ближе к «Эхо-7»? Он не знал. Но знал, что должен идти дальше, даже если это путешествие разобьёт его разум на тысячи острых, кровоточащих осколков. Ради неё. Ради них.
Глава 4: «Голоса из Трещин»
2247 год. Пустошь, 15 километров до «Эхо-7».
«Громовой Коготь» тяжело полз вперёд, его изношенные гусеницы со скрежетом перемалывали обломки старого, погребенного мира под собой. Пустошь вокруг была как незаживающий шрам на теле планеты – чёрная, выжженная, мёртвая земля, пронизанная сетью светящихся, пульсирующих трещин, из которых время от времени, словно предсмертные вздохи, вырывались слабые, нездоровые вспышки аномальной энергии. Кайл Рейн сидел у приборной панели, но его взгляд был прикован не столько к мерцающим датчикам, показывающим экспоненциальный рост нестабильности реальности по мере их приближения к «Эхо-7», сколько к тому, что творилось за бронестеклом. Воздух внутри транспорта был тяжелым, спертым, пропитанным запахом перегретого металла, ржавчины и того неописуемого, почти осязаемого напряжения, которое, казалось, можно было резать ножом.
Эва Картер, стиснув зубы, вела машину, её костяшки пальцев побелели на рычагах управления. Время от времени она бросала на Кайла короткие, резкие взгляды, полные немого вопроса или затаенного упрека, но молчала. Каждая мышца на её лице была напряжена, а на лбу, под спутанными прядями волос, блестели мелкие капли пота. Она чувствовала это так же, как и он – приближение к чему-то древнему, чуждому и невообразимо мощному.
Лина Сайрус забилась в самый дальний угол тесной кабины, прижимая к себе медицинский рюкзак, словно это был единственный островок безопасности в этом безумном мире. Её лицо было бледным, почти восковым, а губы беззвучно шевелились – то ли она шептала молитву, то ли просто пыталась считать, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце и не поддаться панике, которая ледяными пальцами сжимала её горло.