– Тогда отныне и впредь я буду твоей правой рукой – орудием рубящим и сожалеющим. Я наставлю тебя на путь истинный, о будущий император – то желание непоколебимо, как и моё имя Олег Всеведающий. – торжественно огласил Олег, подняв к небу верхнюю пару рук, ознаменовав день, что задаст курс событий на грядущее время. – Нас ждут великие дела, о будущий император!
3 эра, 460 кольцо, амфитеатр6 в столице Хондруфера.
Хондруфер – империя, некогда бывалая великой державой, с которой все считались и не смели кинуть в её адрес негативного слова, а имя её правителя, Остона Рыжегривого, гремело по всей Зикамере7, внушая как страх, так и уважение. Теперь же это всего-навсего отголоски былой славы, что стали жалкой пародией на саму себя, а центром этого несмешного представления, где сконцентрирована вся теперешняя жестокость и честолюбие сошедшего с ума государя и его подданных, стал построенный рабами из южной страны настолько величественный и красивый, настолько же и кровавый амфитеатр Хондруфера. Здесь безвольные сражаются на потеху публике ради мимолётной славы и завоевания кровью собственной свободы. И, когда народ на трибунах восторженно кричит: "Гладий!", упиваясь видами насилия и сражения, те словно пробуждают в безвольных убийцах жажду крови, что в пылу битвы подавляет их человечность, ибо "гладий" – боевой клич, которым когда-то давно пользовался настоящий герой Хондруфера, завоеватель и генерал, способный поднять боевой дух своих солдат одним лишь этим словом, которое по сути своей ничего не означает. Теперь же его восклицает каждый второй простой человек с трибун, желающий посмотреть, как отчаянно сражается за свою свободу человек – посему таких бойцов прозвали гладиаторами. Что же касается лично Остона Рыжегривого, то в последние кольца лишь близкие родственники и двор знали о появившихся в старости негативных чертах – в присутствии императора приходилось несколько раз задуматься, прежде чем что-либо сказать в его адрес, ибо в каждом слове правителю чудились скрытые уколы и неуважение, с коим тот не собирался мириться и мог спокойно отправить на смерть неугодного. Но, даже несмотря на это, преданность подданных была непоколебима благодаря былым заслугам Остона, отчего тот спокойно восседал на троне и медленно, но верно, превращал дворец в собственный театр тотального контроля и откровенного маразма.