Нулевой Этаж ждал не только ее. Он ждал и меня. Только мой был снаружи.
Глава 11. Запах Свободы… и Смерти
Механизм шлюза за его спиной с лязгом и скрежетом провернул свои внутренности и замер, отрезая путь назад. Звук был окончательным, как удар молотка судьи, выносящего смертный приговор. Или как крышка гроба, заколоченная последним гвоздем. Свобода. Ха. Какое ироничное слово для этого момента.
Первое, что ударило в нос – запах. Не привычная многослойная вонь Башни, состоящая из пота, страха, отходов и дешевой синтетики. Этот запах был другим. Густым, тяжелым, как мокрое сукно. В нем смешалось все: прелая листва и земля, которых я не видел с тех пор, как научился ходить; едкий химический смрад, от которого першило в горле; вездесущая пыль, скрипящая на зубах; и что-то еще… что-то неуловимо сладковатое, тошнотворное, от чего волосы на затылке вставали дыбом. Запах смерти. Но не той быстрой, почти стерильной смерти, что иногда случалась в Башне. А медленной, гниющей, всепоглощающей.
Потом пришел звук. Точнее, его отсутствие. Оглушающая тишина после вечного низкочастотного гула Башни, который въелся в самый костный мозг. Здесь было тихо. Так тихо, что я слышал собственный пульс, отбивающий в ушах паническую дробь. И только потом, когда уши немного привыкли, я начал различать другие звуки: шелест ветра в скелетах разрушенных зданий, скрип ржавого металла, далекий, едва уловимый шорох, будто кто-то тащил по земле мешок с костями.
Я поднял голову. Небо. Оно было. Не бетонный потолок с тусклыми лампами, а настоящее, безграничное небо. Правда, цвета оно было такого, будто его долго полоскали в грязной луже – серо-бурое, затянутое ядовитым смогом, сквозь который едва пробивался тусклый, больной свет какого-то далекого, умирающего солнца. И это безграничное пространство давило не меньше, чем замкнутые коридоры Башни. Агорафобия наоборот. Страх перед тем, что тебя сейчас раздавит эта пустота.
Вокруг Башни – на многие сотни метров – простиралась выжженная земля. Огромные воронки, оплавленный бетон, ржавые остовы какой-то военной техники, давно превратившейся в груду металлолома. Кое-где из земли торчали уродливые, скрюченные деревья, черные, как обугленные кости. Зона отчуждения. Место, где Башня когда-то отбивалась от внешнего мира. Или где внешний мир пытался докричаться до Башни. Судя по результату – безуспешно.