Я прихватил аккумулятор и банку. Персики – это почти праздник. Это улыбка Лии. А ради ее улыбки можно было бы и самому Ориону в пасть заглянуть. Хотя нет, об этом лучше не думать. Плохая примета.
Обратный путь всегда быстрее. Спуск по знакомым ступеням, мимо тех же закрытых дверей, за которыми кто-то так же боролся, любил, ненавидел и медленно сходил с ума.
В моей конуре пахло чуть меньше смертью – наверное, сквозняк прошелся. Лии еще не было – она работала в общей прачечной, отрабатывая пайку и право на койко-место. Место рядом со мной.
Я выложил добычу на стол: фильтр, витамины, аккумулятор. Банку с персиками припрятал. Это будет сюрприз. Маленький, консервированный кусочек солнца в нашем беспросветном мирке. Я сел на лежак и закрыл глаза. Еще один день прожит. Еще одна кроха вырвана из зубов этой бетонной махины. Завтра Башня снова потребует свою дань. И я снова пойду платить. Потому что другого выбора у меня, у Крысы с сорок седьмого, просто не было. А потом я услышал за дверью шаги. Тяжелые. Слишком много. И слишком уверенные для обитателей нашего этажа. Не к добру. Ох, не к добру.
Глава 2. Непрошеные Гости и Хрупкий Свет
Дверь не выдержала. С треском, похожим на перелом старых костей, она отлетела внутрь, едва не задев меня. Дешевый пластик разлетелся осколками, как разбитые иллюзии. На пороге – двое. «Чистильщики». Всегда двое. Словно ублюдочные сиамские близнецы, сросшиеся казенной формой и общей тупостью.
Форма – темно-серая, безликая, как небо Башни за толщей бетона. На груди – тусклый значок с номером. Лица – такие же. Стертые, будто их терли наждачкой, чтобы убрать все человеческое. В руках – электрошоковые дубинки, небрежно покачивающиеся, как маятники часов, отсчитывающих чье-то последнее спокойное мгновение.
«Плановая проверка, сорок седьмой», – прохрипел тот, что повыше, с голосом, напоминающим скрежет плохо смазанного механизма. Слово «плановая» всегда означало «ищем, до чего докопаться».
«Какие планы, такие и проверки», – пробормотал я себе под нос, достаточно тихо, чтобы они не расслышали, но достаточно громко, чтобы самому себе не показаться окончательно сломленным.
Они вошли, не спрашивая. Их ботинки, подбитые металлом, оставляли на моем полу, если эту грязную поверхность можно было так назвать, глубокие царапины – новые шрамы на теле моей конуры. Один принялся методично тыкать дубинкой в мой скудный скарб, второй уставился на меня. Взгляд пустой, как глазница черепа. Такие не задают вопросов. Такие исполняют.