Он посмотрел на неё, и Аня почувствовала, что этот взгляд – не просто взгляд ребёнка. В нём была целая жизнь, короткая, но уже полная потерь. Возможно, что только это он считал своим – имя. Все остальное в его жизни было или общественным или чужим, принадлежащим другим людям.
– Костя, – повторила она тихо, словно пробуя имя на вкус.
Оно было таким простым, таким родным. Ей вдруг вспомнился Миша – как он однажды, смеясь, сказал, что хотел бы сына, и назвал бы его как-нибудь просто, по-домашнему. Костя. Это имя могло бы принадлежать их ребёнку, которого никогда не будет. Аня закрыла глаза на мгновение, чтобы прогнать подступившие слёзы. Она не хотела плакать перед этим мальчиком, который, несмотря на всё, держался так стойко.
– А ты нарисуешь? – напомнил Костя, кивнув на карандаш в её руке.
Его голос был чуть громче, в нём даже послышалась искорка любопытства. Аня посмотрела на клочок бумаги, на его дом с дымящей трубой, и вдруг поняла, что хочет нарисовать что-то, что свяжет их. Не просто цветок или солнце, а что-то, что скажет ему: ты не один.
Она взяла карандаш и, чуть дрожащей рукой, начала рисовать рядом с его домом ещё одну фигурку – маленькую, с длинными волосами.
– Это кто? – спросил Костя, наклоняясь ближе.
– Это… я, – ответила Аня, и её голос дрогнул. – Я буду жить рядом с твоим домом. Если ты не против.
Костя посмотрел на рисунок, потом на неё. Его губы чуть дрогнули – не то улыбка, не то удивление.
– Ладно, – сказал он наконец. – Только тогда нарисуй ещё собаку. Чтобы она была у нас общая.
Аня кивнула, и её пальцы, словно сами собой, начали выводить на бумаге контур собаки – лохматой, с длинным хвостом и большими ушами. Она рисовала медленно, старательно, будто этот рисунок мог стать чем-то большим, чем просто детская забава. Костя следил за её рукой, и в его глазах мелькало что-то живое, почти радостное.
– Она должна быть большая, – сказал он вдруг. – Чтобы охранять нас. И чтобы её звали… Рекс.
– Рекс, – повторила Аня, и уголки её губ невольно приподнялись. Впервые за долгое время она почувствовала что-то, похожее на тепло, – не то, что было с Мишей, не то, что она потеряла, а что-то новое, хрупкое, как этот клочок бумаги. Она дорисовала собаку, добавив ей смешной ошейник, и протянула фанеру Косте. – Вот, теперь у нас есть Рекс.