Но физически Рут размножаться не хотела, за это в их семье отвечал Давид, с которым они уже много лет поддерживали простое, навязанное правилами семьи общение. На мгновение, в предрассветных сумерках перед сдачей смены Рут вдруг подумала, что Давида давно заменил кто-то другой.
«Какая глупость», – процедила она сквозь зубы, вспоминая свою душевную запись в ночи. Ей не вдруг, но окончательно стало ясно, что такие вещи Давида не тронут, скорее всего, он даже не помнит тех дней, которые хвостом яркой кометы остались в памяти Рут.
В шуме мчащихся машин, в гуле миллионного города слышался отдаленный лай собаки. Где-то через пару домов заливался игривым лаем пес. «Наверно, это всё-таки был Рекс», – ни с чего подумала Рут, и зеленый сигнал светофора приказал ей и всем остальным смело шагать на грязно-белые полоски пешеходного перехода. Шлепали по лужам ботинки и туфли, путались под ногами спешащие и нагловатые подростки. Город продолжал жить вопреки тому, что где-то умирали люди, где-то разбивались сердца, где-то в самой дальней комнате психиатрического отделения на Кузьменкова-два сидел, как его звали в шутку, Вещий Олег и выцарапывал свои выдуманные предсказания на стене. Бумагу отрицал, да и людскую речь тоже, но был не буйный и безобидный. Такой же, словно выброшенный на обочину мусор общей жизни, и Рут давно не видела разницы между собой и ним, потому что правильно жить эту жизнь не получалось.
Три года назад в маленькой однушке Рут, как настоящая хозяйка своей судьбы, затеяла ремонт. Верная своим принципам, она довела его до логичного завершения и по плану должна была приходить в уют и комфорт. Три года назад скандинавский стиль был на пике популярности, и никто не спрашивал, нужен ли он вообще или нет.
Теперь белая пустота идеально вылизанной квартиры пугала Рут больше, чем незапертая дверь между блоками психиатрических отделений.
«Цвет яичной скорлупы – создает эффект тепла в помещении».
«Мягкий голубой – успокаивает».
«Минимализм – это европейский стиль».
Минимальная площадь квартиры полностью оправдывала стиль, выбранный Рут, на этом можно было и остановиться, но, спасаясь от зычного слова «информационный шум», квартира стала походить на гладкую полую пещерку с едва заметными выступами углов. Иногда Рут сравнивала этот немой ужас с соляными пещерами, где собирались сомнительного порядка старушки, матери с ярко выраженным помешательством на всякой чуши, лишь бы чушь эта произносилась с уст умудренных див шоу-бизнеса, и дети, абсолютно не заинтересованные в эффекте соляных пещер. Там было также прохладно, пусто и неуютно. Рут вполне могла представить участников соляных схождений в своей квартире, они бы идеально вписались в интерьер, в который она никак своим тощим боком не вписывалась. Квартира была настолько чужая ей, что всякий раз Рут приходила к себе как в гости.