Я медленно положил браслет на приёмный сенсор. Раздался тихий звук – как будто машина дышала.
– Процесс инициализации займёт пять минут, – произнёс Арсен. – Она… точнее, её проекция, будет медленной. Не жди разговоров. Пока что – это контур. Каркас.
Я кивнул. Внутри меня боролись две непримиримые сущности: рациональность и тоска. Один голос напоминал, что это не она. Другой – что это лучше, чем пустота.
Голограмма медленно начала проявляться. Сначала – размытое мерцание. Затем – форма. Очертания тела. Платье. Волосы. Лицо.
Она стояла посреди комнаты. Повернувшись вбок. Как будто ждала.
Я не дышал. Если бы сознание могло кристаллизоваться – оно бы застыло в этот миг.
Я сделал шаг вперёд.
– Зоя… – выдохнул я.
Проекция не отреагировала. Она оставалась в застывшем положении – как кадр, случайно оставленный на паузе.
Вдруг изображение дрогнуло. Проекция слегка повернула голову – неестественно, рывком, будто кто-то сместил контрольную точку. Световая маска мигнула. Контуры обмякли. Изображение потускнело. На долю секунды её лицо раздвоилось.
– Что происходит? – спросил я.
Арсен что-то прокликал на консоли.
– Данные нестабильны. Мы передаём слишком много одновременно. Её матрица не успевает обработать реконструкцию личности.
– Но она…
– Она почти загрузилась. Почти.
Проекция снова замерла. Теперь – без движения. Без света в глазах. Как если бы даже программная симуляция устала от ожидания.
Я посмотрел на неё – и почувствовал, как всё во мне разрывается на части: ликующий восторг, что я снова вижу её. И болезненное осознание, что этот силуэт – только отражение, алгоритмический призрак.
На секунду мне показалось, что она моргнула. Глаза дрогнули. Или это я хотел, чтобы они дрогнули.
Я стоял молча. Всё ещё сжимая кулак. Всё ещё не решаясь подойти ближе.
И всё ещё не зная: действительно ли она здесь – или это лишь тень того, что я помню о ней.
Сознание не возникает мгновенно. Даже у машины оно сначала медлит – словно пробуждается в растянутом времени.
Это произошло на четвёртый день.
Арсен пригласил меня в лабораторию до восхода. Он сказал: «Возможен первый сеанс контакта. Но не строй ожиданий. Мы не знаем, что проснётся».
Я не строил. Я просто надел голоочеловеческую консоль и позволил себе исчезнуть – как исчезает человек, закрывая глаза в полудрёме, надеясь не на сон, а на воссоединение.