Шляпы, кстати, в те времена были не просто головным убором, а своего рода визитной карточкой, знаком принадлежности к определённому кругу. Правда, к какому именно, в данном случае, Артур предпочёл не выяснять, вспомнив поговорку: «Не буди лихо, пока оно тихо».
Они что-то яростно кричали друг другу на каком-то грубом, гортанном наречии, напоминавшем смесь польского и итальянского, размахивая руками, как будто пытались дирижировать невидимым оркестром, исполняющим похоронный марш.
В руках одного из них, словно зловещая искра в ночи, блеснул короткоствольный револьвер – «кольт» или «смит-вессон», Артур, конечно, не был экспертом по оружию, но в кино видел их не раз, особенно в фильмах с Хамфри Богартом.
По статистике, именно в Чикаго 40-х годов на душу населения приходилось больше всего стволов на всем американском континенте. Ходили слухи, что даже у почтальонов был при себе пистолет, на всякий случай.
«Вот тебе и «город ветров» (City of the Big Shoulders),» – подумал Артур с мрачной иронией, цитируя Карла Сэндберга, – «скорее уж «город свинца» (City of the Big Bullets)
Артур и Эдит, словно пара испуганных кроликов, замерли на месте, парализованные ужасом, как будто их окатили ледяной водой. Они никогда не видели ничего подобного не только в своей тихой, размеренной жизни в пригороде, где самым большим преступлением было, пожалуй, нарушение правил парковки, но и даже по телевизору.
Это было похоже не на реалити-шоу, а на ожившую страницу из криминальной хроники, на газетную полосу с заголовком вроде «Чикаго снова в огне! Бандитские разборки на Норт-Сайде!», где каждый кадр пропитан запахом пороха, пролитого виски и страхом смерти.
В тот момент Артур вдруг отчётливо понял, что такое настоящий страх, а не просто лёгкое волнение перед визитом к врачу или просмотром вечерних новостей, полных тревожных сообщений о войне в Корее. Страх, который сковывает движения, лишает дара речи и заставляет сердце бешено колотиться в груди, как пойманная в клетку птица, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу. И Артур подумал: «Вот он какой – настоящий ад. Не огонь и серный дым, а этот леденящий душу ужас, от которого хочется забиться в угол и никогда больше не высовываться».
«Мамочки,» – прошептала Эдит одними губами, вцепившись в руку Артура так, что он почувствовал, как хрустят ее кости.