Близнецы. Светло-русые. Практически зеркальные отражения друг друга, с одинаковыми чертами, с одинаковым строем плеч и теми же складками напряжения в уголках глаз. И всё же – каждый из них нёс нечто своё.С обеих сторон от него стояли двое мальчиков. Первый – с чуть опущенным взглядом, как будто нёс в себе тишину, более весомую, чем слова. В его ладони лежал амулет – гладкий, в форме капли, словно только что сорвавшийся с водной поверхности, но не мокрый, а мерцающий изнутри, как будто хранил в себе каплю времени.
Второй – держал руки ближе к груди, словно защищал книгу, которую ещё сам не до конца понимал. Её обложка была обожжена, края – потрёпаны, и хотя букв не было видно, создавалось ощущение, будто страницы внутри знали больше, чем сказано в любой хронике. Он не читал её – он просто держал, как нечто дорогое и опасное одновременно.
Оба мальчика держались за край накидки юноши, не как за защиту, а как за знак, что они – часть одного пути. Их прикосновение не говорило: “спаси”, оно говорило: “мы с тобой”.
И в этот момент под их ногами, прямо в теле скрижали, начали выгораться слова – не каллиграфией, не огнём, не голограммой, а письмом стихий, медленным, но несомненным, как рост дерева или прилив:
И только вместе они откроют Врата Воздуха.Когда земля вновь вспомнит своё дыхание, трое пройдут дорогу, ведущую к Возврату. Один – носитель света. Двое – носители утраченного. Текст завершился, и на мгновение скрижаль словно замерла, будто в последнем вдохе. Затем всё потускнело. Изображения ушли в глубину плиты, оставив после себя гладкую поверхность – без знаков, без рисунков, как будто ничего не было. Но всё было. Всё осталось. И теперь – ждало.
Он отошёл назад, не спеша, и, не открывая глаз, произнёс почти шёпотом:
– Не для нас. Для них. Кто ещё не родился, но уже идут.
ЧАСТЬ 4 – Электрополис: 1000 лет спустя
Прошло тысячелетие. С тех пор, как раскол разделил мир на континенты, а Великая Тишина осела в небесах, Электрополис успел и расцвести, и истончиться. Он больше не был центром мира – он был миром. Миром, где остатки былого единства обернулись в строгость выживания, а стихии – в историю. Из семи великих основ остались четыре сектора, скреплённые сетью выживания, страха и привычки. Остальное – стало опасными зонами. Неконтролируемыми. Проклятыми. Или – просто забытыми.