– Вы уже были в бою, вы ранены?
– Да, я имел быть ранен, – ляпнул Давид. – В нас стрелял танк. Снаряд имел попасть в дерево, а от дерево осколок мне на рука и голова.
У девчушки глаза округлились от ужаса, она выронила лопату и попятилась. Пятилась, пока не упёрлась спиной в Василия Даниловича.
– Что с тобой, Любушка?!
– Дедушка! Это не наши! Это немцы! Немцы! Немцы! Спасайтесь! Это немцы! Диверсанты! – закричала Любушка и скатилась с шоссе.
За ней с криками и визгом бросились бежать другие женщины.
– Стойте, стойте, – закричал Арютов. – Это не немцы! Это наши немцы, с Поволжья! Стойте! Я политрук, я сопровождаю их в тыл на работу, на строительство дорог! Вот мои документы! Василий Данилович! Сами подумайте! Какие они диверсанты?! У них даже оружия нет! Разве бывают диверсанты без оружия?! Василий Данилович! Вы ведь старый солдат, в гражданскую воевали! Ну скажите им!
– Как вы напугали нас! Бабы! Ээээй! Остановитесь! – завопил Столбов и закашлялся. – Не бойтесь! Свои они! Наши!
Но было поздно, никто его не услышал. И уже далеко от дороги белели платки и трепались на ветру подолы платьев.
– Они уже не вернутся! – безнадёжно махнул рукой Василий Данилович. – Ладно… Дорога готова, проедете теперь. Оно, сами понимаете, глупые бабы, как говорится, курица не птица… Но их можно понять: у нас только и разговоров, что о диверсантах. На днях целого полковника убили! Остановили на дороге: «Предъявите документы!» Пока в карман лазил, целую обойму в него всадили. Такое время пришло: не поймёшь кто свои, кто враги! Говорят, на прошлой неделе народ вот так работал, как мы, летит самолёт с красными звёздами. Бабы рады-радёшеньки: прыгают, руками машут. Приветствуют. А он по ним из пулемёта. Шесть человек убил. Ну ладно, езжайте, раз свои.
Когда, наконец, немцы расселись по машинам, старый учитель подошёл к кабине и, встав на подножку, с неловкой улыбкой спросил младшего политрука:
– Скажи, добрый человек, ты про контрудары не соврал? Может выдумал, чтоб нас успокоить?
– Нет, Василий Данилович, не выдумал. Будут контрудары, обязательно будут, и эти гады обязательно попадут в окружение.
– Ну езжайте! Уж вы того, – старик отвернулся, скрывая слезу, – останьтесь живыми.
В полдень приехали в Могилёв. Текущий с севера Днепр в самом Могилёве поворачивал на запад и рассекал его надвое. По обеим берегам, словно охраняя его нежную зеркальную гладь, бежали за ним зелёные лесные дружины, останавливались, пропуская под мост, и встречали, когда на другой стороне он выбегал из-под него.